Ведьмино отродье | страница 7



А потом он различил согревающее алое полыхание костра и обступивший запах свиней. Он лежал, щурясь на пламя, но мало-помалу мир обрел очертания: свинопас, на корточках, колдовал у костра на д чем-то в жестянке, собаки, теперь не похожие на волков, смирно сидели от него по бокам, свесив бахромчатые языки, а дальше, меж деревьев, сгрудились спящие свиньи.

Он острожно, чтобы голова опять не пошла кругом, пошевелился. Человек повернулся к нему.

— Чуток лучше?

Ловел кивнул. Он не боялся этого человека.

— И голодный, а?

Ловел на миг призадумался, потом в другой раз кивнул.

— Не немой же — вдобавок ко всему прочему?

Ловел, собравшись было качнуть головой, остановил себя.

— Нет…я… я… — Язык во рту, одеревеневший, не слушался. — Я не немой.

— В бегах никак? — напрямик спросил человек, помолчав.

— Нет, я… заблудился.

Свинопас пропустил его слова мимо ушей.

— В бегах — и давненько, как на тебя погляжу. Худо это, сам знаешь, лучше тебе вернуться в свою деревню и понести наказание, уж какое назначено.

— Нет! — Ловел с усилием сел, а свет заскользил, закружился. — И ты меня не заставишь, я не скажу, где деревня!

— Ну-ну, после решим, — проговорил свинопас, снял с огня жестянку, налил густой, комковатой овсяной каши и деревянную плошку, протянул Ловелу. — Заправляйся и эту ночь у костра спи, чего уж там.

Ловел съел теплую кашу, напитанную, как все тут, запахом свиней, и опять лег под ветхую мешковину, которой его прикрыл пастух.

Поначалу он провалился в сон, глубокий, тяжелый, но с течением ночи заметался, завертелся, стал пробуждаться чаще и чаще — то горя, то в ознобе, а то мучаясь вместе от жары и от холода. И когда пришло утро, и свиньи, собаки, пастух разом поднялись, странное ощущение, что все кругом ему грезится, еще сильнее овладело Ловелом, и он не мог решить, сам он был там или же нет.

Свинопас гасил костер.

— Ну запутал, — ворчал он. — Я не стану мешать тебе, иди, и дурак я буду, коли скажу кому, хоть и спросят, что видал тут прохожего, но не годится тебе блуждать по лесу и валиться замертво где ни попадя, это ж ясно.

Ловел молчал. Он почти не имел власти над мыслями в своей грезе, еще меньше власти имел над словами.

— Вот беда, а все равно я должен переправить тебя к отцам в монастырь, чтоб выходили, — говорил свинопас. — И лучше времени не терять. — Он уверился, что загасил костер, и теперь давал наказ псам — будто людей, просил присмотреть за свиньями, которые уже разбрелись и взялись за свое занятие — выискивать, рыть желуди день напролет, он наказывал псам сторожить их, пока сам не вернется, а если хоть одна заблудится, он сторожам хвосты грозился поотрывать. Потом обернулся к Ловелу.