Она помогла. В последующие годы Геннадий служил в экспедиции Союзпечати, по автотранспорту — в Заготзерне, снабженцем в гостинице, опять по автотранспорту — в Главрыбсбыте, администратором в Доме культуры железнодорожников и опять по автотранспорту — в кооперации.
Везде он пробовал работу, как человек, лишенный аппетита, пробует пищу, — брезгливо и недоверчиво; и никакая пища не приходилась ему по вкусу. Он отказывался от должности, его не удерживали.
Ему хотелось иметь собственный автомобиль. Надоело в одном месте заправился и поехал в другое, — хорошо!.. Вот бы матери дали персональную машину.
Дороги у нас плоховаты — ну, построят и дороги…
Твердят: техникум, институт. А где тот техникум, где тот институт, куда ему захотелось бы? И это на несколько лет засесть за учебники и конспекты…
Не то чтобы он намеревался весь век прожить в иждивенцах: он хотел бы хорошо зарабатывать, занимать видное место в обществе… Но чтобы не принуждать себя, чтобы все пришло само собой, без трудов, — а он, Геннадий, каждую минуту делал бы то, что ему в данную минуту хочется.
И так как этого не было и быть не могло, он чувствовал обиду на жизнь. Ему казалось, что она его обманула.
Леонид Никитич уехал в санаторий отдыхать, и в его отсутствие Геннадий женился.
В один прекрасный день он привел Ларису в дом и познакомил с Дорофеей: «Моя невеста». Дорофея не приняла эти слова всерьез: куда ему жениться, еле-еле делает в жизни первые шаги… Лариса ей понравилась тоненькая, с ребячьей фигуркой и большими карими глазами, пугливыми и задумчивыми; детские туфли без каблуков и детская прическа — косы заплетены на висках и уложены назад. За столом Лариса и Юлька сидели рядом, и Дорофее весело было смотреть, как наклонялись над тарелками две одинаково причесанные головки, светлая и темно-русая. Тонкая шейка Ларисы трогательно-беспомощно выступала из ворота блузки… Дорофея ласково угощала застенчивую гостью и думала: может, и поженятся когда-нибудь, девочка скромная и милая и будет красивой, это видно…
Через неделю Геннадий сказал: «Завтра мы с Ларисой идем в загс». Дорофея нахмурилась:
— Нет, ты в самом деле?..
— А что? — спросил он, нахохлившись.
— Глупости, — сказала она, — разве ты можешь брать на себя такую ответственность. Придумай сначала, что делать с самим собой.
— Ей двадцать лет, — сказал он. — Она сама за себя отвечает. Сколько было тебе, когда ты выходила замуж?
— Дело не в возрасте.
— А в чем?
У нее засверкали глаза, ей захотелось крикнуть, что он недоросль, мальчишка, состоящий при маме и папе…
