Раб Аркос, лучший из тех, что служат в термах Тита, уже несет Марку Тибериусу хранящийся здесь же его личный золоченый стригиль - скребок, которым очищают намазанное маслом распаренное тело. Но прежде чем раб натрет его маслом, Марк Тибериус приказывает облить себя водой. И замирает со стекающими каплями на лице.
Попадая в неприкрытые глаза, вода делает все вокруг матово расплывчатым. И лишь когда капли стекают по ресницам, носу и щекам, картинка роскошного мраморного, украшенного колоннами и портиками зала вновь становится ясной. Так было и в те времена, когда он, Марк Тибериус Прим, приходил сюда как простой гражданин. Так было и в годы, когда он термами Тита заведовал. Так продолжается и теперь, когда жизнь вознесла его на иные, не доступные управляющему термами вершины, позволяя лишь иногда вдоволь насладиться тем, что он так отрешенно, так бесконечно любит – водой.
Вода всегда была его жизнью. Стоило ему несколько дней провести вдали от воды, и он заболевал, да так, что не могли помочь никакие лекари. Ему становилось плохо. И было плохо до тех пор, пока ему снова не оказывалась доступна вода.
Он обожествлял воду. В детстве из всех праздников года больше всего любил Фонтаналий, посвященный богу Фонту день воды, когда каждый колодец, каждый уличный фонтан украшен сотнями гирлянд. Теперь в часовне его домашнего ларария в рукотворно созданном источнике день и ночь течет вода. И свободный поток этой воды для него священен, как священен и его домашний дух Лар, представляющийся ему не иначе как сыном бога Посейдона.
Из всего величия Рима самым великим достижением считает он питающую город воду. Арки акведуков – мостов с каналами для подачи воды, для него столь же триумфальны, как Триумфальная арка Тита на Священной дороге. Аква апия - первый городской водопровод и водопровод Марциев, которые, вытяни их в одну линию, за день мимо не проскакать, кажутся ему главной дорогой его жизни – дорогой к воде.
Мальчиком он увидел, как на загородной вилле отца рабы рыли колодец, и не мог оторваться от дивного зрелища. От колдовства предощущения. Раб-педагог, сколь ни силился, не смог его увести. Он сидел рядом с копающими рабами и ждал. Ждал мига, когда из пересохшей, перепаленной зноем, выжженной августовской земли в кожаном ведре появится поднятая на поверхность вода. Поначалу бурая, грязная, но такая нужная, дающая жизнь всему вода. День ото дня эта смешанная с землею вода будет становиться все чище, все прозрачнее, пока не обернется той волшебно прозрачной, прохладной, текучей влагой, что навсегда околдовала его.
