Сапёры живо подняли и принесли ему череп и предмет, который озадачил их: узкий плоский камень, весь обмотанный прядью волос. Слуги разбежались, но помощники сапёров отмыли оба предмета от ила.
Барон положил их на свой рабочий стол. - Посмотрите на череп, - сказал он сапёрам. - Он необычайно длинный, высокие надбровные дуги, лоб узкий и покатый.
Не хотелось бы встретиться с обладателем такого черепа, особенно на узкой дороге. Но меня удивляет второй предмет. Женские волосы, невероятно длинные.
Кажется они были золотистыми. Но предание ничего не гласит об этом.
Он заплатил сапёрам и отпустил их.
Слуги собрались на следующее утро у сельской церкви. Они не смели вернуться назад в замок. Но управляющего осенила счастливая мысль. Они попросят пастора отвести их.
Пастор выслушал их рассказ. Он сказал, что можно спокойно идти назад, бояться нечего. Они настояли, чтобы он отвёл их сам, и он согласился, хотя и неохотно.
Они вошли в большой зал и постучались в дверь баронова кабинета.
- Войдите. - Голос был обычным. Барон поднялся, чтобы пожать руку пастору.
Но пастору вдруг стало плохо, слуги побледнели. Волосы у барона были седые, совсем белые. Накануне же у него не было ни одного седого волоса.
- Надеюсь, у вас крёстный ход по поводу дождя, - сказал барон, стараясь говорить ровным голосом. - Если вскорости не будет дождя, крестьяне потеряют урожай. Не знаю, что можно сделать для них, но нельзя же допустить, чтобы они голодали.
Глаза слуг бегали по комнате. Ни черепа, ни обмотанного камня нигде не было видно. Может быть, их спрятали в ящик или в чулан? Управляющий встретился взглядом с властным взглядом барона. Нет, эти жуткие предметы были в озере, в этом управляющий был уверен. Барон уже бросил их туда.
Мой дядя Джордж Билл был учеником "средней школы", заведения подобного немецкой гимназии, где готовили абитуриентов в университет. Ученики в средней школе были того же возраста, что и в американском младшем колледже, но интеллектуальный уровень в средней школе был гораздо выше. Среди учительского состава было четверо учителей, которых взяли бы докторами наук в любой стране, но только не в Дании. Во всей Дании было только две кафедры философии, и там прочно обосновались ученые, которым ещё не было и пятидесяти.
Джордж Билл был пылким учеником с кристально отзывчивым умом, гордостью всех четырёх учителей, обречённых на то, чтобы прививать подобие культуры посредственным сыновьям невыдающихся отцов. К последнему году своего обучения он сильно увлёкся философией. Хорошо знал Платона и Аристотеля, был знаком с трудами Декарта и Спинозы, Канта и Гегеля, Хьюма и Локка. Он восхищался ими в и некотором роде любил их. Он был неисправимый скептик, скептик по отношению к откровениям религии, философии, науке, тогда ещё в коротеньких штанишках, но смело тянущейся к всезнанию. Он был даже скептиком в отношении скептицизма.
