Однако, в возрасте одного года Тони уже не порывалась играть со мной. Она, конечно, резвилась, если игру начинал я.
Я поговорил об этом с отцом, который был выходцем из известной коневодством Ютландии.
- Знаешь, Элвин, - ответил он. - Лошади очень хорошо чувствуют мир. Они знают, что мы можем обойтись с ними ужасно, и старые лошади умеют сообщить об этом молодым: "Берегитесь!" Старые лошади дали знать Тони, что ты не так-то уж хорош, каким кажешься. - Обычно я играл с Тони на лугу. Все мои забавы сводились к тому, чтобы похлопывать её по шее. Однажды мне вздумалось взобраться верхом на её гладкую крутую спину. я мгновенно очутился там, а Тони, изумлённая, стала на дыбы и опрокинулась со мной назад на землю. Я не ушибся, по крайней мере ничего не почувствовал. Я ведь читал рассказы о гражданской войне, о воинах, которые были смертельно ранены, но продолжали сражаться, пока не падали замертво. Может быть, я и ушибся, но не заметил этого. Тони подошла и приложила мне к шее свои мягкие губы, ясно давая понять: "Извини." Я встал и снова взобрался ей на спину.
Теперь ей это понравилось, это была новая игра. Я как-то обнаружил, что если повернуть голову вправо, то и она поворачивает направо, если повернуть голову влево, и она поворачивает налево. Выяснилось, что, если садиться слишком далеко назад, она останавливается, если наклониться вперёд - трогается с места. Если поелозить, она идёт рысью.
Я вспомнил об американских индейцах, которые умеют ездить на своих конях без седла и уздечки куда угодно. Отец купил бы мне седло, но оно мне было ни к чему.
Живая спина Тони была именно то, что мне было нужно. Когда я собирался ехать на Тони в город в четырёх милях от фермы, отец настаивал на узде. Но как только мы скрывались из виду, я снимал уздечку и вешал её себе на плечо. Мы с Тони выбирали направление по нашей общей доброй воле.
Когда цвела кукуруза, запахи с поля сводили с ума и человека, и животных. Вскоре начали завязываться початки, и запах становился ещё более одуряющим. Тони обязательно нужно было попасть на это поле. Но у забора были ворота, на которые отец предусмотрительно установил три запора. Был сделан запор, крючок и проволочная петля, одевавшаяся на столб и стойку ворот.
Тони очень хотелось выяснить, как можно попасть в ворота. Она старалась держаться неподалёку, когда видела, что я иду к воротам. Затем она подходила поближе, чтобы посмотреть, как я попадаю в них. Я подымал крюк из ушка и затем снова опускал его. Она подымала крюк губами. Я отодвигал засов. Она тоже проделывала это зубами. Затем я снимал петлю со столба. Она и это ухитрялась выполнить. Но тем временем я либо накидывал крюк, либо задвигал засов. И у Тони был такой растерянный вид. Ведь она сделала всё, чтобы отпереть ворота, а они не открывались. Ей удавалось выполнить две из необходимых операций, но с тремя она не справлялась. Я дал ей возможность сделать несколько попыток. Ей удавалось решить любые две из трёх задач, но третья превращала ворота в метафизику.
