…И вдруг Надежда выпалила неожиданно зло:
— Да хватит, хватит тебе кочевряжиться-то! Для кого ты непочатость свою сберегаешь, дурында ты стоеросовая? Мужиков всех настоящих на фронте поубивали… Что ж, ты так девкой-простыгой и век свой кончишь?! Ох, Лёнечка, мужичок ты наш ненаглядной! Мочи моей больше нет её уламывать! Да вскрой ты эту дурищу, целку эту упёртую!
Слова у Надежды, как всегда ничуть не расходились с делом. Разъярённая и разгорячённая сопротивлением, она сноровисто оседлала Наину, придавив её своим крепким задом и оборотившись лицом к тому самому местечку, которое с подлинно фронтовой стойкостью обороняла её сестра… Та забрыкала ногами, пытаясь освободиться. Но тут Надежда сильным рывком под коленки все-таки исхитрилась развести наинкины ноги в стороны и вверх — короче говоря, она загнула сестре, как в детских играх, самые настоящие «салазки»!
Я обеими руками оторвал от травы весомые наинкины ягодицы и выдернул из-под нее все еще мокрые после купания трусики с тугой резинкой на животе, от которой осталась розовая полоска сморщенной кожи. Я успел еще разглядеть запертую природой заветную дверцу, в которую мне предстояло войти… Из нежно-розовой раковины с невинным любопытством поглядывал ее забавный язычок, очень похожий на ножку пресноводной беззубки, которых мы в больших количествах добывали на илистых отмелях. Только у Наины «язычок» был раздвоенным, словно бы два лепестка шиповника. Я почти машинально потянулся к нему и ласково погладил подушечками пальцев… Он почти на глазах напрягся, а Наина сквозь сжатые губы промычала что-то невнятное.
Но мой инструмент был уже на полном боевом взводе, и я пристроился между ее ног, которые продолжала удерживать Надя, и стал торопливо раскатывать и натягивать резиновый костюмчик на свой взыгравший столбок. Потом бережно, но настойчиво стал вводить его туда, в неизведанное, но желаемое…
Почувствовав, так сказать, первый толчок в запертую дверцу, первый стук, Наина неожиданно затихла и перестала сопротивляться.
Я легко разлепил мягкие податливые створки её раковины и внедрился в таинственную влажную тесноту…
Она только слабо не то ойкнула, не то вздохнула, когда мой, облачённый в защитный комбинезон, визитёр проник глубоко в её до этого нетронутую суверенную область.
