Если бы дело обстояло иначе, то он не бросил бы благополучную военную карьеру. Взваливая на свои плечи тяжелейшее бремя ответственности за людей (навсегда отрываемых от родного очага), осознавая риск оставить о себе недобрую память в народе, он совершал мужественный поступок, на который отважится не каждый. Лишь убеждение в отсутствии иного выбора придавало ему силу и решимость.
Сам Кундухов высказал эту мысль совершенно ясно. Объясняя причины своего «невольного перехода» в Турцию, он писал, что в составе России горцев ничего хорошего не ожидало, «кроме нищеты и обращения в христианство». «Безотрадно окинув взглядом будущность» своей родины, Кундухов счел ее «невыносимо гадкой и душной». Поскольку такая перспектива представлялась ему гибельной, он решил найти для горцев новое отечество, и его выбор, «как мусульманина», остановился на Турции. Свою готовность возглавить переселение и разделить будущее кавказских эмигрантов за границей Кундухов считал самопожертвованием во имя народа, как, впрочем, и некоторые его сослуживцы.
Однако в мотивах, склонивших генерала к столь драматическому решению, был и элемент соблазна. Хотя он признавал, что Турция — это лишь «меньшее зло», и допускал возможность встретить нужду на новом месте, все же чувствуется некое благоговение перед «землей обетованной». Кундухов надеялся, что «при труде» переселенцы «не будут иметь ни в чем недостатка», а для людей с «умственными способностями» откроется «дорога к высшим государственным должностям».[61] Ради этого, с его точки зрения, стоило «безукоризненно слиться сердцем и душой с османлы (турками. — В. Д.)» и делить с ними «скорбь и радость». Кундухов не исключал, что в будущем ему удастся вернуться на Кавказ с «правильно устроенными» турецко-мухаджирскими войсками и освободить его от России.
Вместе с тем, нельзя сказать, что на свой трудный шаг Кундухов решился без сомнений и внутренних терзаний. Тому доказательство — сам факт создания мемуаров, их общее настроение, каждая их страница и даже те строчки, которые, казалось, написаны очень уверенной рукой. Последние, быть может, нагляднее всего выдают «гамлетовский синдром». Особенно показателен один пронзительный (кто-то, возможно, назовет его патетическим и пошловатым) эпизод, приводимый в воспоминаниях. Когда Кундухов сообщил своему сыну о намерении переселиться в Турцию, тот со слезами благодарности бросился к отцу в объятия. Желая знать о причине такой бурной реакции, Кундухов спросил: «Чем же ты напуган здесь (в России. — В. Д.)? Ведь ты сын генерала, достаточно пользуешься выгодами жизни и неотъемлемыми правами русского дворянина». Последовал ответ: «Ах, отец, разве при всех личных выгодах своих могу я быть счастливым в среде несчастных, близких сердцу родных и народа». Эта сцена говорит о многом: Кундухов проверяет на самом близком человеке правильность своего выбора и ищет для себя дополнительное моральное оправдание.
