С родителями у меня тактика несколько иная. Сотрудникам я кое-какие вопросы не задаю, потому что нутром чую, что все наши интервью будут просматриваться в трехмерном изображении.
— Рива была знакома с какими-нибудь телепатами?
Мисс Барнс:
— Нет, насколько мы знаем. Она была не из таких.
— Не из каких?
— Не из таких, которые общаются… с этими людьми. — С уродами из цирка, что ли? Вроде меня?
— Она поддерживала с вами связь, когда работала здесь, на Западном побережье?
— О да. Мы разговаривали с ней пару раз в месяц, правда, Донни?
— Да, а то и чаще. И она всегда приезжала домой на Рождество.
— Ясно. А не показалось ли вам, что ваши контакты стали реже — ну, скажем, за прошедший год?
Недоуменные взгляды.
— Не думаю. Конечно, работа отнимала у нее много времени…
— Она часто говорила о своей работе?
— Она не могла. Так она говорила. Но ей, по-моему, было интересно там.
— Она не говорила, что именно находит интересным?
— Ну, она занималась самыми разнообразными делами вместе со своим боссом. Путешествовала. Хорошо зарабатывала.
— Она рассказывала еще что-нибудь о своем боссе? Вы когда-нибудь виделись с мистером Уотерсом?
— Почти что нет. Но он прислал нам письмо, когда она… когда ее нашли.
— Имя «Женевьева Уилкерсон» говорит вам что-нибудь?
Оба качают головой.
— А Мэри Фолкоп?
Нет. Никакой связи с другими жертвами. Приходится сознаться, что в серийных убийствах я не мастак.
Я ищу наугад — ищу хоть что-нибудь.
— Сохранилось у вас письмо, которое прислал мистер Уотерс?
— Да. Сейчас принесу. — Мистер Барнс скрывается за кадром, а мы с мисс Барнс молча смотрим друг на друга.
— Вы хорошо себя чувствуете, мисс Шестал? Вид у вас неважный.
— Хорошо, — поспешно отвечаю я. Мистер Барнс возвращается, к счастью. Он читает письмо:
— «Я чувствую себя ответственным за вашу потерю. Мои соболезнования». Подпись: Ричард Уотерс.
Гм-м. Интересно. Ведь Ричард не ее босс. Впрочем, они вряд ли уловили разницу. А Ричард, похоже, занимается всякими мелочами, на которые у босса нет времени.
Они по-своему чрезвычайно устойчивы, эти селяне. Мисс Барнс за время разговора несколько раз с трудом удерживается от слез, но мистеру Барнсу нечем выразить свое горе или вину за то, что не уберег дочь. Оба кажутся потерянными, потеряв дочь — жизнь обернулась к ним жуткой стороной, и их взгляды на мир подверглись жестокой перемене.
Действительно ли мы стремимся к справедливости? Барнсы об этом не упоминают. Они не ищут
мщения. Я не знаю, насколько черно у них на душе, насколько затемнила тень убийцы их жизненное пространство. Я завидую их благостной темноте, мне противно насильственное шуршание тысячи незнакомцев у меня в голове.
