Варвара же при этом молча поклонилась, удерживая руками покров, чтоб ветерком не сорвало.
— Здравы будьте, — обронил Головин в сторону, и встречный ветер выдул слезу.
Той же ночью, когда встали на якорь на тихом мелководье и утомленные офицеры повалились спать в носовом труме, Ивашка завернулся в тулуп и прилег под борт у кормила, благо, что небо вызвездилось. Он бы вскорости уснул, однако мешала назойливая утка, кричащая в затопленных кустах. То ли от этого истошного, зовущего кряканья, то ли от смутности собственных ощущений, но он окончательно потерял покой, отпустил вахтенного спать и сам стал бродить по палубе, вглядываясь в белесую зыбкую воду.
И как в прошлый раз, случайно оказавшись возле тюфякинских хором, ощутил, что скрываемые с великим тщанием чувства вновь вырываются наружу и жгучий прилив знакомого безрассудства уже туманит разум.
Но только сказал себе: «А вот сейчас спущусь в кормовой трум! И пока далеко не отошли!..» — как в тот же миг осекся, вспомнив прежний конфуз.
Тем часом за спиною сквозь утиный крик он услышал шорох, обернулся и узрел одинокую женскую фигуру на корме. Своим глазам не веря, приблизился и уже хотел окликнуть: «Варвара?..» — однако разглядел, что на ней заместо белого покрова лишь девичий полушалок, приспущенный на плечи.
— И тебе не спится, Иван Арсентьевич? — полушепотом спросила Пелагея.
— Я на вахте, — хмуро и строго обронил он. — Ступай к своей госпоже.
Служанка блеснула чистым жемчугом зубов — улыбалась.
— Душно там! И сон не идет. Утка мешает. Эвон, раскричалась. — И вздохнула: — Селезня своего зовет…
В мерный плеск воды и биение речных струй вдруг вплелся иной звук — одинокого весла. Ивашка перешел на другой борт и узрел, как вдоль берега скользит, борясь с течением, плоскодонный челн и направляется к кому. Сколько там человек, рассмотреть было трудно, а посему Головин вынул пистоль и проверил затравку.
И ощутил на своем предплечье руки Пелагеи.
— Ой, господи…
— Ступай к госпоже, — суровым шепотом произнес капитан.
— А кто там плывет?
— Не знаю… Ступай!
Служанка нехотя и с оглядкой удалилась в кормовой трум.
Капитан прокрался к носу и затаился за бортом. Между
человек в челне выгреб против течения, ловко причалил к якорному канату и стал подтягиваться к борту коча. То что был он один, вдохновило — можно было взять живым и, затаясь, Головин ждал лишь мгновения, когда незваный ночной гость вскарабкается на палубу.
Но внезапно услышал за спиной приглушенный голос Тренки:
