— Добро толченым мелом припудрить, — участливо заметил он. — А на ночь обсыпать толокном.
Захваченный врасплох, воевода торопливо натянул штаны, побагровел и вскричал:
— Отчего без доклада?! Кто таков?
— Уполномоченный его величества государя императора Петра Алексеевича, — представился Ивашка и вяло козырнул: — Капитан третьего ранга Головин.
И предъявил государеву грамоту.
Воевода узнал руку покойного императора, однако же прочесть не мог, поскольку страхом объялся: то ли суеверен был, то ли испугался подозрений в измене, ибо присягнул Екатерине, то ли от великой растерянности — в любом случае, из красного обратился в бледного и потного.
— Чем могу?.. — пролепетал. — Готов исполнить…
Ивашка кратко изложил суть дела, добавив, что они вкупе с генерал-фельдцейхмейстером Брюсом выполняют тайное предсмертное поручение государя, чем еще больше поверг воеводу в боязливое смущение и некое отупение. О Головине он мог и не знать, но имя графа было на слуху многие годы, поэтому, слегка опамятовавшись, воевода обещал немедля оказать содействие в приобретении судна.
Но сам убежал и спрятался так, что никто найти не смог ни в тот же день, ни на следующий — чиновники лишь руками разводили.
Капитан понял, что ничего не добиться, и пошел на причал.
На берегу Вологды-реки разномастных лодок и малых суденышек было в избытке, и уже многие из-под снега откопаны, мужики смолу варят, конопатят и смолят. Однако подходящих посудин всего несколько и никто их не продает — кивают друг на друга, отсылают то на один берег, то на другой. А если кто и соглашается на уговоры, то такую цену называет, что можно трехмачтовый фрегат купить, или настолько гнилую рухлядь предлагает, что и на дрова не годится. И все Ивана спрашивают, кто такой, куда и зачем идти собирается, — слух-то уже прошел, что какие-то подозрительные люди стоят на Сухоне и живут в шалашах из кошмы. Потолкался так капитан среди вологодского народа и даже корыта не купил.
Вернулся на стан, а Тренка говорит:
— В Тотьму пойдем. Там живут люди торговые, по рекам до студеных морей ходят, а посему лодок у них великое множество.
Собрали они чумы, загрузили в сани и по льду прямым ходом отправились в Тотьму. А там и впрямь любое судно можно сторговать, только цену назови и стой на своем — люди, привыкшие широко ходить, понятливые да и податливые. И вопросов лишних не задают, ибо на пути живут и ко всякому народу привыкли. Выбрали они на берегу подходящий плоскодонный коч, восьми саженей длиною, с носом окладистым, высоким — морем можно ходить, но по виду судно хаживало мало, более на берегу стояло. И теперь пора бы уже конопатить и смолить, а вокруг даже снег не откопан.
