– Не понял! Какие глазки? – несколько растерянно, но более возмущенно протянул Гордеев.
– Все ты понял, – отмахнулась от него девушка, направляясь к машине, и высокомерно бросила: – Быстро в конный клуб!
Тут Станислава словно подбросило.
– Хрен тебе с редькой, девица, а не клуб! После коньяка – на коня?! А потом мне твои телеса с опилок в кучу соскребать? Домой едем! – мрачно и решительно выдал он. – И вообще, напилась, так веди себя прилично!
Анна застыла соляным столбом у машины. Стас открыл перед ней дверку:
– Прошу, мадемуазель!
– Ты… Ты что себе… позволяешь! Телеса… напилась… – едва выговорила, задыхаясь от возмущения, девушка. – Мне еще никто и никогда раньше… Грубиян! Ты уволен!
– Не ты на работу принимала, не тебе и увольнять. И насчет грубости: сама первая хамить начала. Я тебе никакой не мачо одинцовский, а телохранитель при исполнении. А что никто и никогда на место не ставил, то это неправильно. Когда-то надо начинать, – спокойно парировал выступление Анны Гордеев и негромко, но властно скомандовал: – В машину!
Девушка замолчала и застыла, не говоря ни слова, видимо, переваривая услышанное. А потом послушно уселась на заднее сиденье. Станислав захлопнул за ней дверку, сел за руль, завел автомобиль и тронулся с места, вливаясь в поток машин. На перекрестке, поворачивая, он посмотрел в зеркало заднего вида, контролируя, нет ли помехи слева. Подрезающих его «Ауди» Гордеев не увидел, а вот глаза Анны, полные слез, рассмотреть успел.
В молчании они доехали до дома. Не говоря ни слова, девушка вышла из машины и скрылась за дверью. Станислав поставил автомобиль в гараж и отправился в свою комнату во флигеле.
В душе Гордеев корил себя, что не сдержался, одновременно понимая, что был прав на сто процентов как насчет коньяка, так и по поводу хамства в его адрес.
Стас был готов к тому, что это последний день его работы у Анчара. Дочка пожалуется папе, папа рассердится и ударит кулаком по столу, а он, как известно, пленных не берет… Однако ничего не произошло.
Гордеев провел спокойный вечер у телевизора и хорошо выспался ночью. Утро он начал как всегда: бег, разминка, снаряды. В семь тридцать появилась Анна и занялась зарядкой по обычному распорядку. Лишь после бассейна, перед тем как уйти в дом, она, отводя глаза, сказала:
– Мы вчера были не правы оба, – и замолчала, ожидая реакции Станислава.
– Надо сдерживаться, – пожимая плечами, неопределенно произнес Гордеев.
К кому относились эти слова, было непонятно, но, похоже, инцидент у кафе был замят.
