– Устроит, – согласился Курц.
У него крошки во рту не было с тех пор, как он съел маленький бутерброд рано утром – теперь уже вчера утром, больше двадцати часов назад.
Жилище дочери дона Фарино было очень уютным: открытая кирпичная кладка, современная мебель, тем не менее удобная на вид, в углу телевизор с огромным экраном, стандартный набор высококлассного стереофонического оборудования – видеомагнитофон, проигрыватель видеодисков, мощные усилители, колонки объемного звучания. На стенах плакаты французских минималистов в рамках – судя по всему, оригиналы, дорогие до безумия, сотни книг в шкафах из черного лакированного дерева и огромное полукруглое окно, господствующее в западной стене и выходящее на реку, причал и освещенные огнями мосты.
София протянула Курцу бокал. Он пригубил виски. «Чивас Ригал».
– Ты не собираешься похвалить мое логово? – спросила она.
Курц пожал плечами. Если бы он был квартирным вором, тут он бы поживился на славу, но у него были сомнения, что София примет подобное заявление за комплимент.
– Ты хотела поделиться со мной своими теориями, – напомнил он.
Отпив виски, София вздохнула.
– Курц, подойди сюда, – сказала она, не прикасаясь к нему, но подводя к зеркалу в рост у двери. – Что ты видишь? – спросила она, отступая на шаг назад.
– Себя, – ответил Курц.
На самом деле на него смотрел мужчина с запавшими глазами, спутанными волосами, в рваной окровавленной рубашке, со свежей ссадиной на щеке и засохшими кровавыми подтеками на лице и шее.
– Курц, от тебя воняет.
Он кивнул, принимая это замечание в том духе, в каком оно было сделано, – как простую констатацию факта.
– Тебе надо принять душ, – продолжала София. – Переодеться в свежее.
– Позже, – ответил он.
В его логове на заброшенном складе не было ни горячей воды, ни чистой одежды.
– Сейчас, – решительно заявила София.
Отобрав у него бокал с виски, она поставила его на стол. Затем направилась в ванную, выходившую в короткий коридор между гостиной и тем, что было похоже на спальню. Курц услышал шум воды. София высунула голову в коридор.
– Ты идешь?
– Нет, – бросил Курц.
– Господи, у тебя просто мания преследования.
«Да, – подумал Курц, – но в достаточной ли степени?»
Скинув туфли, София принялась снимать блузку и юбку. Под ними на ней были лишь белые трусики и белый бюстгальтер. Движением, которое Курц не видел наяву больше одиннадцати лет, София расстегнула застежку лифчика и отбросила его в сторону. Она осталась в белых кружевных трусиках, очень пристойных.
