Если в ней и были слова, Кроп не понимал их, и все-таки ему было страшно. Голос Хадды поднимался все выше и порой пропадал совсем - ноты, которые она брала, могли расслышать только собаки. Другие старухи подхватывали, вторя своими грубыми голосами чистому, как стекло, пению Хадды.
В руднике внезапно похолодало. Тень от кирки Кропа темнела и удлинялась, становясь более материальной, чем сама кирка. Лампы стали гаснуть одна за другой, и кто-то из бычехвостов, щелкнув кнутом, заорал:
- Кончай выть, сука!
Кроп осмелился бросить взгляд на Скорбута, и тот одними глазами сказал ему: "Жди. Будь готов, когда я скажу".
Пение Хадды перешло в пронзительный визг. Во всем руднике светился теперь один только алмаз, вставленный в ее передний зуб. Кроп потными пальцами занес кирку для очередного удара. Из далекого прошлого всплыло воспоминание о ночи, полной ревущего пламени. Люди сгорали заживо, драгоценные камни на них лопались от жара, дым валил из их вопящих ртов. Кроп не хотел вспоминать об этом. Он вогнал кирку в камень, дробя дурную память на куски.
Двое бычехвостов помчались вниз, к женщинам. Черный кнут хлестнул чье-то бедро, обнажив измазанную голубой грязью кожу. Закричала женщина, и камни из перевернутой корзины покатились в шурф посреди рудника. "Вот оттуда они и берутся, алмазы, - сказал однажды Скорбут Кропу. - Эта дыра ведет в самую середку земли, и боги, которые живут там, срут алмазами".
Женщины от страха притихли - только голос Халды продолжал биться о стены, как залетевшая в рудник птица. Когда бычехвосты двинулись к ней, Хадда выпрямилась во весь рост и вперила взгляд во тьму.
- Рат маэр! - произнесла она. Кроп не знал иноземных языков, но ее слова всосали в себя влагу из его глаз и семени, и он понял, что она кого-то зовет. - Рат маэр! РАТ МАЭР!
Все лампы погасли. Кроп ощутил темный, влажный запах ночи, и что-то поднялось из дыры посреди рудника. Тогда-то Скорбут и сказал свое слово:
- К стене!
Они переместились во мрак, гремя цепями, и Скорбут рубанул киркой по лицу ближнего бычехвоста. Стражник рухнул на пол, силясь закричать, но его крика так никто и не услышал. Горький Боб, тряся своими подбородками, завершил работу Скорбута и вышиб из бычехвоста дух.
На дне рудника воцарился хаос. Стражники хлестали старух, разбрызгивая кровь и рудничную воду. Кнут, ударив Хадду по виску, сбил с нее колпак и открыл бритую, покрытую шрамами голову. Другой удар пришелся по ногам. Платье сползло с Хадды, и бычехвост принялся сечь ее дряблое тело.
