– Такова печальная мужская доля, – грустно сказал бортпроводник, чем-то гремя и звякая. – Мы погибаем первыми. А еще говорят – «сильный пол», «сильный пол»!
Разговор свернул на обсуждение гендерных проблем и вопросов взаимоотношения полов. Игорь Георгиевич отошел от ширмы. Он пошатывался, как пьяный. С трудом дойдя до своего места, профессор плюхнулся в кресло. Бубнов неспокойно заворочался, зачмокал губами, но почти сразу же снова затих.
– Что с вами, Игорь Георгиевич? На вас лица нет, – всполошилась Марьяна.
Слюнько закрыл лицо руками.
– Что там, что? Что-то с яйцом? – продолжала допытываться Филимонова.
– Да, – прохрипел профессор, – да. Яйцо… яйцо… ук… ук…
– Ук? В смысле, ему каюк? – спросила Марьяна, делая большие глаза. – Ну, Игорь Георгиевич, – принялась утешать она профессора, – посмотрим правде в глаза. Вероятность того, что из яйца, пролежавшего во льду несколько миллионов лет, вывелся бы здоровенький барионикс, изначально была довольно-таки низкой.
– Нет, нет, – перебил девушку профессор, – «ук» – это в данном случае не от слова «каюк», а от слова «украли».
– Украли? – вскричала Марьяна. – Украли?! Вы шутите?
– Увы, – сказал профессор и смахнул скупую мужскую слезу с побелевшей от глубокого расстройства щеки, – яйцо похитили!
Несколько секунд Марьяна молчала, не в силах вымолвить ни слова.
– Это мог сделать только кто-то из своих, – сказала она наконец, – преступление совершил кто-то из сотрудников биостанции. Теперь вопрос заключается в том, куда он с ним пойдет, с этим яйцом. И кому попытается его продать?
– Если это настоящий ученый, – сказал Игорь Георгиевич, лицо его исказилось страданием, – то он мог и не преследовать каких-либо меркантильных целей. Это яйцо – настоящее сокровище, и человек мог захотеть забрать его в личную собственность. Как коллекционер, который бесконечно полирует и холит свои экспонаты, этот ученый мог похитить яйцо не с целью наживы, а только как объект восхищения и поклонения. Заметьте, Марьяна, изъявить желание жить на оторванной от цивилизации биостанции и служить науке могли только специфические, «повернутые» на служении прогрессу люди.
– В этом случае мы рискуем никогда не найти яйца, – сказала Марьяна.
– Только пока он не вылупится, – не согласился с доцентом профессор Слюнько, – потому что барионикс появится на свет и начнет расти. Его огромные страшные когти начнут удлиняться. Его масса – увеличиваться. С помощью зубов, острых, как бритвы, он начнет охотиться на всякую живность. А уж когда его длина достигнет десяти метров, а масса – двух тонн…
