Это был бомжатский кабак, место, известное только избранным, своего рода клубное заведение. Для того чтобы нанести его на карту, потребовалось бы эту карту изобрести. «Занятный получился бы путеводитель “Москва, которую вы никогда не узнаете” или “Не лезь куда не просят!”», – думал Кир, в который раз обводя взглядом помещение причудливой формы, с низкими сводами, изъеденными «псориазом асбеста». Несколько люминесцентных колб, кое-как притороченных к стенам, освещали копошащуюся начинку, людскую массу, заполнявшую эту дыру. Кир приветственно кивнул сидящему в дверях вышибале и вместе с Семкой подошел к стойке. (Она и вправду здесь была – полукруг голой кирпичной кладки, явно какой-то незаконченной конструкции), заказал какао «Золотой ярлык» себе, водочки с колбаской своему спутнику и, сжимая озябшими ладонями горячий стакан, уселся на свободное место у стены. Семка, вежливо и с достоинством поблагодарив за подношение, исчез в толпе. Кир осмотрелся.
Когда-то этот подвал занимал экспериментальный театр. Здесь ставили модные спектакли о современной жизни, осмысляя каждый чих, каждую случайную мыслишку рядового студента или скромного служащего. Только продолжалось это недолго. Зритель не шел смотреть на самого себя, скучного и привычного до слез, в своих вечно потрепанных джинсах и дешевых пиджачках, и, как ни старалась труппа во главе с бесноватым режиссером, революции умов на ровном месте не получалось. Шекспир, Мольер и Чехов сдержано улыбались со своих портретов: они опять выиграли, даже не вступив в сражение.
Театр вскоре прогорел, режиссер с тем же неистовством занялся поставками сосисок в продуктовые магазины центрального округа, а в подвал наконец спустилась настоящая жизнь. Кир назвал это место «Кафе чудес». На его глазах калеки и уроды, стекавшиеся со всех окрестных папертей и перекрестков, чудесным образом исцелялись, едва миновав входную дверь и спустившись по неширокой лестнице в зал. Хромые откладывали свои костыли, слепые снимали повязки, порой даже безрукие и безногие, отстегнув свои обрубки, усаживались за столы, разминая целехонькие затекшие конечности. Здесь все были свои. Кто-то спорил, кто-то спал, кто-то считал выручку, кто-то жаловался на жизнь, а кто-то молча смотрел на дно стакана, словно желая разглядеть там свое будущее.
Кир удостоился чести попасть в круг избранных несколько лет назад. Однажды ночью он заметил на дороге избитого мужчину, подобрал его и доволок до травмпункта. Когда вместе с врачами они раздевали несчастного, обратили внимание на то, что под поношенной и грязной одеждой было надето чистое белье, а тело, хоть и избитое и поломанное, было белым и ухоженным.
