Он распахнул полы пальто. В машине было тепло. Игнат согрелся, разомлел и, наблюдая за чередой мерцающих тусклым небом окон, проплывающих за бортом, задремал, успев подумать, что хотя бы во сне эта чертова тревога отвяжется от него…
…Автомобиль выехал на ночную трассу. Шорох бесполезного радио, бесконечный шов разметки, мелькающий под колесами… Дорога в никуда, без начала и конца, эпизод то ли жизни, то ли фильма. Игнат на мгновение отвлекся, потянувшись за сигаретой, и, когда вновь посмотрел в лобовое стекло, увидел, как прямо на капот валился огромный зверь. На мгновение в резком свете фар мелькнули разверстая пасть, свалявшаяся шерсть и кровавый глаз, полный ужаса и злости. Сердце упало, а чудовище произнесло человеческим голосом:
– Просыпайтесь, Игнат Андреевич, приехали.
Игнат вздрогнул и очнулся. На переднем сидении сидел бодрый и веселый Никита. Разминая затекшие члены, Игнат зевнул, моргнул и вылез из машины в холод. Уже рассвело, но небо было совсем невыразительным: серым, бледным и пустым. Игнат вздохнул. Он с детства любил синий купол. В ясные солнечные дни казалось, что, разбежавшись и исхитрившись, можно прыгнуть в небо, как в море, и плавать в нем, утопив на самом дне бездонных высот все свои печали. Гонять пухлые мотки облаков, и путать, и рвать рыхлые нитки-следы, оставленные улетевшими самолетами. Сегодня вместо освежающей глубины равнодушно мерцал испод крышки, накрывшей серый город. Он забрал свой портфель с заднего сидения машины, махнул рукой Никите и зашагал в сторону высокого современного здания, в стеклах которого отражалась бесцветная небесная пустота.
Никита поставил машину на свободное место в углу двора, потянулся, царапая пальцами низкий потолок, и включил радио.
– В столице устойчивая облачность, без прояснений, ветер северный, пять-семь метров в секунду, температура… – он покачал головой и поискал среди шорохов и помех какую-нибудь музыкальную станцию. Наконец замурлыкал тихий джаз, и Никита, аккуратно разложив полы пальто из фальшивого барашка, откинулся на сидении вздремнуть в ожидании шефа.
Лифт неторопливо и плавно нес Игната вверх. Уставившись на хромированную панель с огромными круглыми кнопками, Игнат занимался тем, в чем особенно преуспел в последнее время. Он не думал ни о чем. Его мысли словно уходили в космическую пустоту: ни забот, ни тревог, ни печали, ни радости, ни интереса к этим несуразным кнопкам, от которых вечно было ощущение, что это не современный жилой дом, а детский сад класса люкс.
