Он на очередном Пленуме ЦК КПСС заявил, что Сибирское отделение АН СССР в течение нескольких лет обеспечит орошение 1,5 млн гектаров в Кулунде, а это — ерунда, нет в Кулунде пригодных к орошению не только 1,5 млн, но и 100000 га, нет и рабочих рук, которых так много требуется при орошении. Я сказал Лаврентьеву: хорошо бы было оросить тысяч 15 га, больше не получится.
Лаврентьев эти доводы отклонил, но меня приняла под свое покровительство академик П.Я. Кочина, с ней я и сотрудничал долгие годы.[7] И все еще, все еще идеи великого преобразования природы мне не были чужды. Вплоть до 1961–1962 годов.
Именно тогда в Гидропроекте возникло ТЭО (технико-экономическое обоснование) проекта Нижне-Обской ГЭС (5 млн квт), и я ужаснулся, был потрясен. Я ведь в свое время был и гидрологом, начальником гидрографических работ по Западной Сибири, я работал в створе Ангальского мыса (Салехард), в котором намечалось строить ГЭС, и зрительно, как наяву, представлял себе, что натворит в природе великой низменности водохранилище площадью 132 тыс. кв. км, а что — в режиме Карского моря, которое не зря называют «кухней погоды».
(Весной 1964 года я оказался на строительстве Ассуанской плотины в Египте и там еще встречался и спорил с Н.А. Малышевым, главным инженером проектов Волжской и Ассуанской ГЭС — он и к Нижне-Обскому проекту имел серьезное отношение, а проект этот еще и в 1964-м году «теплился в умах» несмотря на то, что в 1962-м был отклонен правительством. Да и не только теплился, у нас в те годы расцветал план полного «освоения» едва ли не всех сибирских рек.)
Не буду подробно рассказывать о последующих полутора годах моей жизни: я мотался по Советскому Союзу — ведь Нижне-Обскую ГЭС проектировали и в Москве, и в Ленинграде, и в Харькове, и еще Бог знает где… Из Киева, помню, меня выслали с участием милиции. Пришел в гостиницу милиционер, принес ж.д. билет: сегодня вечером вы должны выехать. Я выехал. Чего доброго, начали бы копать чемодан, а там — материалы по проекту Оби. Откуда? Кто предоставил? Нет, я предпочел выехать.
Ленинградские инженеры сперва предоставили мне очень нужные существенные данные, но вскоре потребовали их обратно и всячески стали меня поносить. Деятели Гидропроекта — они только-только вылезли к тому времени из генеральских погон, которые навешивал на них Берия и др., привычки же остались у них прежние — те костерили меня как врага, наверное, врага народа. Был случай — из Института северного земледелия (Ленинград) на меня поступила жалоба в Союз писателей, и Сурков, недолго думая, решил меня исключить из Союза (сам же позже и рассказывал мне об этом, смеясь). Но у меня были на этот случай записки агронома, сосланного из Краснодарского края в Салехард, эти записки, в которых разоблачались махинации опытной станции в Салехарде и Ленинградского института в целом, я послал на имя Хрущева с предложением перебазировать институт из Ленинграда в Салехард, где в это время пустовали десятки, сотни добротных построек в связи с ликвидацией Пятьсот первой стройки. Ленинградцы испугались и затребовали у Суркова свой компромат обратно.
