Выяснилось, умерла ее сестра, как мне показалось — младшая, и мне поручалось съездить туда, в поселок Усманова, и забрать какую-то «памятку», причем ее, «памятки», извлечение из жадных лап наследников предлагалось обставить чисто по-деревенски, то есть совершенно абсурдно — я должен был сначала куда-то заехать, в Усть-Багаряк, что ли, кого-то куда-то отвезти, кому-то что-то передать на словах, еще кого-то забрать и везти туда, где жила сестра, потом вернуть назад… Короче, полный пиздец.
Подавляя нешуточное раздражение, прямо-таки жравшее меня изнутри, я взял лопату и вышел откапываться. Денек родился чудесный, словно мартовский — солнце не по-январски ощутимо грело, ни ветерка, и небо, небо — синее и глубокое, какое бывает только весной. За полчаса киданья снега я полностью отошел, и грядущая поездка перестала вызывать тяжелую злобную изжогу, мне даже стало интересно прокатиться по такой погоде, увидеть новых людей, как-то поучаствовать в их жизни.
Вернувшись в дом, я тщательно набил в палмик инструкции и выехал.
Есть прямая дорога, из Кунашака прямо до Каменск-Уралького, однако после позавчерашнего снегопада ехать по ней было жучковито, и я решил сквозануть в объезд: дольше, зато дорога всяко чистая. Выйдя на трассу, дал копоти и под «On every street» быстро добрался до Тюбука, там ушел направо, на Багаряк, и через час после выезда уже сигналил у ворот довольно быстро нашедшегося дома в Усть-Багаряке.
Занавеска пошевелилась, и через неторопливую сигарету из калитки вышел круглый мишар лет шестидесяти, совсем не деревенского вида, в пальто и кожаном котелке с норковыми клапанами. Залез, причем с дверью обошелся прилично, не то что деревенские, привыкшие со всей дури ебашить калитками своих москвичей. Я почтительно, как положено младшему, поприветствовал мужичка, назвался и поинтересовался дальнейшим маршрутом. Мужик на профессорском татарском сказал, что покажет, а пока по главной. И мы поехали по главной. За нами увязались менты на бобике, но, как только на Т-образном перекрестке я взял налево, отстали.
— А здесь направо — ткнул пальцем мужик, едва мы выехали из Усть-Багаряка. — Проедешь?
Я притормозил, посмотрел, куда он тычет пальцем и чуть не спросил, охуел он там или как. Перед нами лежала еще приличная по южноуральским меркам дорога, снег уже примяли на обеих полосах, а он предлагал мне свернуть на какую-то партизанскую лежневку, едва пробитую в целине чем-то типа Уралов, по крайней мере чем-то очень широким и на резине с громадным протектором. Прикинув возможности машины, я оценил вероятность проезда по видимому участку как мягко выражаясь невысокую.
