Мистер Блум прикрыл глаза и дважды скорбно покивал головой.
- Все остальные надели шляпы, - заметил мистер Кернан. - Я думаю, и нам тоже стоит. Мы последние. Это кладбище коварное место.
Они покрыли головы.
- А вам не кажется, что его преподобие отслужил слишком скоропалительно? - сказал с неодобрением мистер Кернан.
Мистер Блум солидно кивнул, глянув в живые глаза с красными прожилками. Скрытные глаза, скрытные и обыскивающие. Видимо, масон: точно не знаю. Опять рядом с ним. Мы последние. В равном положении. Авось, он что-нибудь еще скажет.
Мистер Кернан добавил:
- Служба Ирландской Церкви, на Иеронимовой Горе и проще и более впечатляет, я должен это сказать.
Мистер Блум выразил сдержанное согласие. Язык, конечно, многое значит.
Мистер Кернан торжественно произнес:
- _Я есмь воскресение и жизнь_. Это проникает до самой глубины сердца.
- Действительно, - сказал мистер Блум.
Твоего-то может и да но какой прок малому в ящике шесть футов на два с цветочком из пятки? Ему проникает? Седалище страстей. Разбитое сердце. В конечном счете насос, качает каждый день сотни галлонов крови. Потом в один прекрасный день закупорка, и ты с концами. Их тут вокруг навалом: кишки, печенки, сердца. Старые ржавые насосы - и ни черта больше. Воскресение и жизнь. Уж если умер так умер. Или идея насчет страшного суда. Всех вытряхнуть из могил. Лазарь! иди вон. А пошла вонь, и трюк провалился. Подъем! Страшный суд! И все шныряют как мыши, разыскивают свои печенки и селезенки и прочие потроха. Чтоб все до крохи собрал за утро, так твою и растак. Ползолотника праху в черепе. Двенадцать гран ползолотника. Тройская мера.
Корни Келлехер пристроился к ним.
- Все было экстра-класс, - сказал он. - А?
Он искоса поглядел на них тягучим взглядом. Грудь полисмена. С твоим труляля труляля.
- Как полагается, - согласился мистер Кернан.
- Что? А? - переспросил Корни Келлехер.
Мистер Кернан повторил.
- А кто это позади нас с Томом Кернаном? - спросил Джон Генри Ментон. Лицо знакомое.
Нед Лэмберт мельком оглянулся назад.
- Блум, - ответил он. - Мадам Мэрион Твиди, та, что была, вернее, она и есть, певица, сопрано. Это жена его.
- А, вон что, - протянул Джон Генри Ментон. - Давненько я ее не видал. Была эффектная женщина. Я танцевал с ней, постой-ка, тому назад пятнадцать - семнадцать золотых годиков, у Мэта Диллона в Раундтауне. Было что подержать в руках.
Он оглянулся в конец процессии.
- А что он такое? Чем занимается? Он не был в писчебумажной торговле? Помню, я с ним расплевался как-то вечером в кегельбане.
