– Он не приехал! – воскликнула Мелани, ее детский голосок задрожал.
– Да, не приехал, – как эхо, повторила Джини. Почему эта мысль наполнила ее свинцовой тяжестью?
Мать и дочь дошли до белого «кадиллака», шофер открыл дверцу. Вокруг суетились люди, кричали, толкались, упрашивая ответить на несколько вопросов или повернуться и позировать для фото.
Внутри роскошной автомашины мягкий, с гибкими интонациями женский голос приветствовал их.
– Добро пожаловать в Лос-Анджелес, Джини, – промурлыкала Фелиция, отодвигаясь на кожаном сиденье, чтобы дать им место. Фанаты теперь барабанили по ветровому стеклу. Фотокамеры беспрерывно щелкали. Песни Джордана вырывались из стереоколонок внутри автомобиля.
А Фелиция улыбалась так, словно находила все происходящее очень забавным.
Джини с облегчением забралась в машину. Ей уже действовала на нервы эта суматоха. Глаза Саманты горели огнем, серая шерстка поднялась дыбом, когда Мелани через окно поставила ее клетку на сиденье.
– Очень надеюсь, что у нас не сломаются «дворники», – заметила Фелиция мягко, уменьшая звук магнитофона, – но совсем не потому, что здесь часто идет дождь.
Аромат сирени заполнял салон. Несомненно, духи Фелиции.
Откинувшись на подушки из белой кожи, стройная, с кошачьей грацией, Фелиция выглядела потрясающе в голубом с красным отливом облегающем платье. Золотистые волосы красиво перевязаны лентой в цвет платья, в ушах золотисто-черные серьги с эмалью. Калифорнийский загар ее был, как всегда, великолепен. Так же как и ногти цвета лаванды. Фелиция источала аромат денег, успеха и изысканности Беверли-Хиллз. Она была именно такой женщиной, которая, по мнению Джини, нужна Джордану.
В своем простом шелковом платье, купленном на распродаже, Джини чувствовала себя неуклюжей рядом с ней и даже зажала руки между колен, чтобы спрятать короткие ногти.
Вскоре «кадиллак» уже мчался на север, по шоссе Сан-Диего в направлении к Малибу. Настроение Джини с каждой минутой ухудшалось. Разглядывая пейзаж, она прислушивалась к голосу Фелиции, что-то объяснявшей девочке, и начинала догадываться, о чем ей дают понять: «Лос-Анджелес – для богатых и талантливых. Этот город создан для меня, Джини Джекс. Он никогда не станет твоим».
Апельсиновые деревья на фоне гор с покрытыми снегом вершинами поражали воображение. Лиловые джакарандовые деревья стояли в цвету. Газоны вдоль осевых линий на дорогах пестрели цветущими маками, петуньей и другими пышными цветами. Улицы с пальмами по обеим сторонам и белыми особняками с красными черепичными крышами купались в благодатном солнечном свете. От увиденной красоты Джини чувствовала себя еще более одинокой и растерянной. Все было так непохоже на Техас.
