– Но я не подхожу для твоего мира.
Он опять поцеловал ее и откинул взлохмаченные блестящие пряди со лба, нежно баюкая ее в объятиях. Однако она почувствовала, как напрягся каждый мускул его тела.
– Откуда ты знаешь, ты ведь не пробовала.
– Джордан…
– Обещай, что не оставишь меня, пока не попробуешь по крайней мере.
Она почувствовала его отчаяние. Вспомнила запавшие в память слова песни, которую он написал о ней. Может быть, все тринадцать лет она ошибалась. Может быть, она ему в самом деле нужна. Может быть, она и вправду причинила ему боль… Нет, это не имеет значения. Она не позволит этому иметь какое-либо значение.
– Я не могу обещать.
– Тогда мне придется заставить тебя.
– Каким образом?
– Ведь есть Мелани. Ты не лишишь ее отца, правда?
– Джордан, это нечестно.
– А что честно, Джини? – В его низком голосе слышалась боль. – Честно было тринадцать лет преследовать меня в мыслях? Я не собираюсь играть с тобой честно. Ставки слишком высоки. И проигрывать я не собираюсь, если выигрыш – ты.
– Джордан, но… – она изо всех сил вырывалась из его рук.
– И сегодня я намерен выяснить, для кого горит огонь в моей душе: для женщины или призрака.
– Ты не прав, Джордан, – в который уже раз сказала Джини.
Безмолвие ночи окружало их, и во мраке послышался его тихий требовательный голос:
– Ты мне все время повторяешь это, но я не верю тебе. Ты моя, Джини. Сегодня мы начнем все сначала.
Он так крепко сжимал ее в своих объятиях, что у нее болели руки. Она царапалась, тщетно пытаясь вырваться от него.
– Ненавижу твои замашки пещерного человека, – в отчаянии сказала Джини.
– Тогда я буду нежным, любовь моя, – прошептал он, опять удерживая ее.
Его рука так легко коснулась ее тела, что эта внезапная нежность удивила обоих.
У нее перехватило дыхание. Горячая страсть как поток подхватила ее.
– Я совсем не это имела в виду. – Джини разрывалась между желанием быть любимой и устоять перед ним.
– Неужели? По-моему, ты была довольна, – поддразнил он, прежде чем его губы опять слились с ее губами.
На этот раз поцелуй был полон такой обжигающей страсти, что она не могла дышать, ее тело без сил лежало в его руках. Но его желание не могла утолить просто уступчивость, он снова и снова упивался сладостью ее губ.
Только когда ее пальцы слабо обняли его за шею, он ослабил натиск своих побеждающих губ. Только тогда уверился: она принадлежит ему.
Джини затрепетала от желания, не в состоянии устоять перед его обаянием и перед жарким восторгом, который вызывала в ней его страсть.
