– Ты никогда не знал, что значит бояться, Джордан.
– Ты не права, я боюсь сейчас. Боюсь, что опять тебя потеряю.
Он не мог говорить, его захлестнуло желание. Он медленно подвигался, прижимая ее к стене, заставляя почувствовать ту страсть, которую будило в нем ее малейшее прикосновение, он хотел, чтобы она поняла, как сильно он хочет ее.
– Тринадцать проклятых лет я думал, что тебя нет на свете, – в его голосе звучала острая боль. – Вместе с тобой что-то умерло и во мне. – Его руки ласкали нежную кожу на ее шее. – И вот я нахожу тебя живой. Много ли мужчин получали такой шанс в жизни? Тринадцать лет я повторял: «Если бы только Джини была жива, все было бы по-другому». Много ли таких «если бы только» сбывалось? Ведь это чудо, любовь моя! Надо быть дураком, чтобы теперь уйти.
Она задрожала от его слов, в глазах заблестели слезы. За эти годы она тоже не раз думала: «Если бы только…» Ее пальцы ласково дотронулись до синяков, нарушавших совершенную красоту его бронзово-загорелого лица.
– Тебе сегодня было больно… из-за меня, – проговорила она.
Он взял ее руку в свою и поднес к губам. Джини ощутила прикосновение горячих губ, сначала между пальцами, а потом на тонком запястье, где от его прикосновения бешено забился пульс. Джини затрепетала.
– Когда я увидел тебя там, в толпе подростков, Джини, я не поверил, что это ты. Я просто думал о тебе. Я бы восстал против всех сил ада, лишь бы опять найти тебя.
– Но тебя могли задавить!
– Главное, что я остался жив. – Опять в его голосе послышался стон желания. На губах заиграла знакомая лихая улыбка, изгоняя последние слабые попытки Джини контролировать свои чувства.
– Нам не нужно заходить сегодня дальше, – услышал он шепот.
– Ты сошла с ума! – Блеск его глаз говорил о его намерениях.
Он наклонился и пылко поцеловал ее. Она вдохнула терпкий запах его тела и уже не могла оторваться от него.
Руки Джини скользнули под его пиджак, и ощущение от его тела было настолько сильным, что всколыхнуло в ней все чувства. Тепло его дыхания согревало ее щеку. Она различила резкий запах его одеколона.
– Я хочу провести с тобой эту ночь. – Он был настойчив, его пальцы теперь ласкали ее пышную грудь.
– Нет! Кроме того, что подумает Мелани, если утром увидит тебя здесь?
Жар его губ обжег ей сосок сквозь алую ткань пеньюара. Заглянув в ее потемневшие от страсти глаза, он успел поймать в них колебание и ответил:
– Она подумает, что ее мать и отец любят друг друга.
