— Спасибо тебе, Руфь.
— Большего мы сделать не успели.
— Какая красивая комната! — воскликнула я. Руфь кивнула:
— Жалко, сейчас вы не можете полюбоваться видом из окна.
— Сможет через час, — сказал Габриэль. — Скоро взойдет луна.
Я почувствовала, что мои страхи начинают испаряться.
— Теперь я вас оставлю, — произнесла Руфь. — Распоряжусь, чтобы принесли горячей воды. Обед через сорок пять минут. Успеете?
Я заверила, что успеем, и они с Люком ушли. Когда дверь за ними закрылась, мы с Габриэлем молча посмотрели друг на друга. Габриэль спросил:
— Что-нибудь не так, Кэтрин? Тебе здесь не нравится?
— Потрясающе! — начала я. — Я и вообразить не могла… — Но осеклась. Меня вновь охватило негодование. — Почему ты не сообщил им, что собираешься жениться?
Он покраснел, у него сделался огорченный вид, но я решила докопаться до правды.
— Ну… просто не хотел поднимать шум…
— Шум! — перебила его я. — Я ведь думала, ты ездил сюда оповестить их.
— Так оно и было.
— А когда дошло до дела, не решился?
— Могло возникнуть противодействие. Я этого не хотел.
— Ты хочешь сказать, меня бы сочли недостойной войти в такую семью? — Я знала, что глаза у меня сверкают, так я была рассержена. От разочарования я чувствовала себя несчастной — хорошо же начинается моя жизнь в этом доме! Мной владели обида и глубокое огорчение, так как я поняла: раз нашу свадьбу нужно было держать в секрете, пока она не стала свершившимся фактом, значит, у меня вряд ли установятся хорошие отношения с моими новыми родственниками.
— Боже мой, конечно нет! — решительно воскликнул Габриэль и обнял меня за плечи. Но я нетерпеливо высвободилась. — Они полюбят тебя… как только хорошенько с тобой познакомятся. Они просто боятся перемен. Сама знаешь, во всех семьях так.
— Нет, — возразила я. — Неправда! Они расстроены, это нопятно. Как тебе могло прийти в голову ввести меня в семью без всякого предупреждения? Представляю, что они должны чувствовать!
— Тебе не все ясно, Кэтрин, — умоляюще сказал Габриэль.
— Так объясни! Скажи все. К чему такая таинственность?
Вид у Габриэля стал совсем несчастный.
— Да нет никакой таинственности! Просто я им не сказал, вот и все. Побоялся шума и суматохи. Я хотел жениться на тебе как можно скорее, чтобы мы были вместе и могли насладиться тем временем, что мне отпущено.
Когда он так говорил, весь мой гнев мгновенно улетучивался. Я снова почувствовала прилив нежности, желание сделать его счастливым, избавить от непонятного мне страха, быть может, от страха смерти. Ведь именно повинуясь этому желанию, я и вышла за него замуж. Я смутно догадывалась: его что-то страшит в этом доме, и ему нужен союзник. Уже тогда я решила, что этим союзником стану я. А сейчас я утвердилась в своем намерении, так как, хоть и пробыла в «Усладах» не более получаса, тоже поддалась необъяснимому страху.
