Ну, хорошо, — проговорила она, снова хлопнув дверью, по-видимому уже спокойнее, — только шестьсот талеров. Но позвольте же, наконец, спросить, куда они тратятся?.. Едим донельзя скудно, — какой-то нищенский суп; Лена кормит нас рисом, яйцами да молочными кушаньями до тошноты, а порции пекко, которыми ты ежедневно угощаешь нас, становятся все гомеопатичнее. К 1 ому же я облеклась в этот вечный мундир, — тут она указала на свое черное шелковое платье, который вы соблаговолили подарить мне к Рождеству. Все, что могло сделать мою отшельническую жизнь сколько-нибудь сносной, новейшие французские книги, конфеты, духи — все это давно сделалось для меня недоступным… а потому я справедливо заключаю, что у тебя денег на расход больше, нежели ты показываешь!
— Ульрика никогда не лжет, мама! — воскликнула возмущенная Лиана.
— Не могу же я отослать назад на почту повестку, — невозмутимо сказала графиня. — Прошу закончить эту комедию и уплатить деньги по счету.
— Но откуда же я возьму их?.. Надо отправить вино назад! — ответила спокойно Ульрика.
Мать с громким воплем бросилась навзничь на диван и разразилась истерическим хохотом.
Спокойно, со скрещенными руками стояла Ульрика у изголовья дивана и смотрела, как билась и металась графиня в припадке истерики, и на губах ее мелькала горькая, ироническая улыбка.
— Бедный Магнус! — прошептала Лиана, указав на дверь соседней комнаты. — Он там, как встревожится он от этого шума!.. Пожалуйста, мама, успокойся! Магнус не должен видеть тебя в этом состоянии: что он подумает? — обратилась она не то просительно, не то с упреком к матери.
Возмутительная сцена, которую дочери старались предотвратить всевозможными уступками и покорностью, все-таки разыгралась до конца. Лианой овладело справедливое негодование, какое ощущает человек с характером при виде подобного малодушия. Молодая девушка дрожала уже не от страха — было что-то уверенное в движении, с которым она подняла руку, серьезно уговаривая мать. Но проповедь ее была гласом вопиющего в пустыне: крики и хохот продолжались.
Дверь в соседнюю комнату действительно отворилась, и Лиана побежала к ней.
— Уйди, Магнус, останься там! — попросила она детски растроганным голосом и с нежностью постаралась удержать входившего брата.
На самом деле не требовалось большой силы, чтобы не впустить в комнату этого худенького, деликатного молодого человека.
— Пропусти меня, маленький Фамулус, сказал он ласково; умное лицо его светилось радостью. — Я все слышал и принес пособие.
