— Эй, ты что, любуешься? — окликнул его Норт. — Да там ж темно. Счас посвечу!
Он быстро, пока не начал возмущаться Оскер, подскочил к часовне и сунул факел в дверной проем. Тени будто шарахнулись прочь, розовые и оранжевые блики заиграли на белом мраморе. Изысканные барельефы, затейливые линии старых фресок… И фигуры, ничуть не похожие на святых. Вдоль стен стояли статуи мужчин и женщин, каждый завиток волос, каждый мускул был исполнен с особой тщательностью. Их позы наводили скорее на мысли об оргии, чем о богослужении. Полуоткрытые полные губы, драпировки, небрежно валяющиеся у ног. Лица статуй были прекрасны, несмотря на то, что кто-то вырвал им глаза. Они похотливо смотрели друг на друга пустыми впадинами глазниц, и только святой воин у алтаря взирал на вошедших зрачками из черного обсидиана. Он казался самым живым из них, но вся его фигура говорила о звериной ярости и злости. Длинный меч, сжатый в мраморных пальцах, готов был обрушиться на головы врагов. Над головой Измаила, на сводчатом потолке, талантливый художник нарисовал вход в Девятилунную — нагие девы с крыльями из огня зазывали путника в страну смерти.
— Красиво, а? — Норт шагнул внутрь. — Мне особенно эта нравится, — он обнял статую женщины, погладил ее бедра, — жаль, глаза кто-то выколол бедняжке…
— Будь она с глазами, и знаться с тобой бы не стала! Ты свою харю хоть разок в зеркале видел? — весело засмеялся Кронт, тоже с интересом осматривавший часовню.
— Она не такая! Она знает, что не на рожу надо смотреть, а ниже…
— Ну-ну…
— Я говорю! Она меня ждет, это точняк… — Норт понизил голос. — Почему ты думаешь, у этого болвана ремешок как раз тут лопнул, а? Все она, моя милая…
— Могу поспорить, что когда тебя нет, эта милашка тебе рога наставляет! Вот с этим мраморным бугаем слева!
Норт, прищурившись, посмотрел на «бугая» и, ухмыльнувшись, сказал:
— Ну, раз так, я ему счас кое-что поотбиваю… сам виноват…
Он стал искать на полу подходящий камень, остальные наемники радостно давали советы, кое-кто даже придумал садануть «соперника» мечом. Оскер, злой как демон, растолкал зрителей, отобрал у Норта факел и приказал двигаться дальше.
Спустившись с холма, всадники оказались в лесу — он был не такой мрачный и дремучий, как у Форпоста, но столь же древний. Между стволами деревьев сероватой дымкой завис вечерний туман. Скоро стемнело, глубокие тени скрыли тракт, и Оскеру пришлось ехать впереди с факелом, освещая дорогу. Ветер раздувал мечущееся пламя, в сполохах огня были заметны отметины по краям тракта: веховые столбы, с выжженными раскаленным железом рунами.
