– Удивительно, как ты еще не растолстела с такого питания! – заметила Тесс, когда ее дочь потянулась за второй порцией яичницы и оладий.
– Во мне нет ни унции жира! – похвасталась Доун.
И это была сущая правда. Каждый раз, залезая в ванну, она щипала себя за живот, едва ухватывая пальцами кожу.
– Какие планы на сегодня, папа? – спросила она.
– Будем перевозить лес к северному притоку. Пока не настала оттепель, надо собрать на берегу все бревна, поваленные за неделю.
– Значит, вернетесь поздно, – сказала Тесс. – Мы с девочками поужинаем без вас, а вам с Доун я оставлю еду в печке.
– Ладно. Мы вернемся часов через четырнадцать, не раньше.
Рабочий день лесорубов Мичигана равнялся световому дню и составлял десять – двенадцать часов. В течение этого времени мужчины дважды устраивали перерыв, собираясь вокруг «Мэри-Энн», конного фургона-буфета. Паренек-поваренок разливал по большим кружкам горячий кофе или чай и раздавал огромные сандвичи – жирные ломти свинины, уложенные между двумя дюймовыми кусками хлеба. Доун не принимала участия в этих мужских посиделках, она приносила мясо и сандвичи с сыром из дома.
Когда отец с дочерью вышли в голубой морозный рассвет, их влажные губы тут же обдало стужей. Доун достала из рюкзака баночку с вазелином, и оба смазали губы и кожу вокруг глаз.
Уолт взглянул на термометр, висевший на двери черного входа. Ртутный столбик застрял под отметкой минус двадцать.
– Ого! Сегодняшний мороз можно заносить в книгу рекордов, – заметил Робертс.
Они натянули кожаные перчатки на шерстяной подкладке, как следует обмотались длинными теплыми шарфами, подняли высокие воротники овчинных тулупов и стали спускаться с холма к лагерю лесорубов.
Лагерь представлял собой вырубку площадью в пять акров посреди густого соснового леса. В центре стоял приземистый домик столовой, а по краям – два жилых барака: длинные узкие постройки, крытые толем и рассчитанные на сто постояльцев каждая. Обстановка бараков была до предела скудной: по обе стены тянулись ряды трехъярусных деревянных коек, а вдоль нижних ярусов шли узкие скамьи из неотесанных бревен.
Несмотря на жесткие койки и матрасы из елового лапника, мужчины спали в бараках как убитые. Отмахав двенадцать часов топором на морозе, лесоруб мог свернуться калачиком на пеньке и тут же заснуть.
Бараки укрывали рабочих от дождя и снега, но совсем не спасали от ветра, свистевшего в незаделанных щелях бревенчатых стен. Подчас внутри было так же холодно, как и снаружи. Однако в безветренную погоду помещение довольно сносно прогревалось теплом человеческих тел и жаром от костра, который разводили в яме, вырытой в земляном полу посреди барака.
