- Шел бы ты, Тоди…
- А что тут такого? - смеюсь. - Ты против, если я от теории к практике перейду?
- Ничего не против, делай что хочешь, - говорит. - Так я и знал, что этим все кончится.
- Послушай, Гаррисон, ты же знал, никакой я не девственник, и Джейн знала. Ты что же думаешь, я тридцать два года на крылышках пропорхал?
Только ничего они не думали, слово в слово верили всему, что я им объявлю. Вижу, у Гаррисона просто челюсть отвисла. И аппетита ни следа.
- Да что ты так всерьез ко всему относишься? - пытаюсь его ободрить. - Все, что мы делаем, смешно, с какой стороны ни посмотри. - И сам смеюсь, со мной это всегда бывает, как вспомню тот случай у меня в комнате, когда мне семнадцать было.
- Над дружбой смеяться нельзя, - говорит Гаррисон этак с чувством. - Не понимаю, зачем тебе понадобилось мне и Джейн больно сделать.
- Ну, допустим, смеяться над дружбой нельзя, хотя, по-моему, можно, - говорю, - только одно тебе скажу точно: дружба - это иллюзия, не больше.
- Никакая не иллюзия, - Гаррисон говорит. И вроде как чуть не плачет - так забавно было, здоровенный с виду, а сейчас нюни распустит. - Зря ты нас обидел. Плохого мы тебе не делали. Ладно, я не сержусь. Только зря.
- Чепуха, - говорю. - Ничего такого я не сказал.
- Так, значит, по-твоему, любовь тоже смешное чувство? - спрашивает Гаррисон.
- Все на свете смешно.
- А зачем ты врал, что тогда у тебя в первый раз было? Ляпаешь ни с того ни с сего.
- Да затем, что вам очень хотелось такое от меня услышать, еще как понравилось, я же видел, - говорю.
Гаррисон так и повалился грудью на стол. Похоже, совсем обессилел от этого разговора.
- Не любишь ты нас, - говорит и рукой машет.
- Возьми себя в руки, стыд-то какой! - говорю. - Да не все ли равно, сам подумай. Ну притворялся я, понятное дело, так это вы же хотели, чтобы я перед вами дурака валял. А сказал бы я Джени, как оно на самом-то деле, ей же неприятно бы стало, разве нет? Для тебя ведь и старался.
- Черта с два ты для меня старался, - бурчит Гаррисон, и до того я его из себя вывел, что встает да из ресторана выходит. Даже заплатить не захотел.
Был вторник, стало быть, по всей вероятности, Джейн уже у меня в номере, ждет, когда я явлюсь, чтобы прилечь. А я не спешил, прошелся по Длинной верфи, только потом к гостинице повернул, - у Гаррисона времени достаточно было, чтобы ее из моих когтей вырвать. Прихожу - в номере никого, но как будто запах ее еще витает в воздухе. Впрочем, может быть, одно мое воображение. Повздыхал я, прилег и впервые с того августовского полдня соснул всласть. А в общем-то жаль, что так вышло. Мэки люди приятные, не хочется думать, что им сегодня выпал скверный день.
