Немцы взбирались по склону, палили из приставленных к животу автоматов и горланили то, что соответствует нашему «ура». На уровне глаз, если смотреть из окопа, — запыленные, с короткими голенищами сапоги, повыше — распахнутые кургузые френчи с засученными рукавами, вороненые «шмайссеры» рассеивают очереди веером, под пилотками — налитые яростью глаза, сведенные в вопле рты. Когда кто-нибудь в цепи падал, она смыкалась, и было впечатление, что никто из нее не выбыл.
Одновременно и перебивая друг друга, Ротный и взводные скомандовали стрелять. Но и без их команды из траншеи стреляли автоматчики и ручные пулеметчики. А цепь приближалась. Из траншеи навстречу ей полетели лимонки и РГД, в ответ немцы швырнули свои гранаты на длинных деревянных рукоятках. Одна из них упала на бруствер, Макеев пригнулся, и над макушкой воздух пробрили осколки, не пригнись — башку разнесло бы. Опасность, как всегда, подстегнула, обострила реакцию, ускорила движения. Мышцы напряглись, нервы стянулись в комок. Теперь Макеев был вдвойне готов к опасностям; оберегая свою жизнь, он мог многие из них предусмотреть и многих избежать, но не всех, разумеется. Есть опасности неизбежные, фатальные, исход которых — гибель тех, кому они угрожали. Такую опасность человек осознать не поспевает — она уже сработала, и его нет в живых.
Немцы добежали до траншеи и, снова швырнув гранаты, спрыгнули в нее. На окоп Макеева бежало трое, он выпустил короткую очередь — больше в диске патронов не было, сколь ни нажимай на спусковой крючок, — двое упали, третий прыгнул прямо на Макеева. Ударился об него, вышвырнул из ячейки в траншею. Ушибленный и ошеломленный, Макеев опрокинулся на спину. Немец вскочил на ноги, и это же успел сделать Макеев. Они ринулись навстречу друг другу, Макеев занес приклад, немец увернулся, подставил под этот удар свой автомат. Лязг, хруст, щепки брызнули.
Немец отпрянул, вскинул автомат, но очереди не последовало: видимо, заклинило. Он выдернул из ножен финку, Макеев из чехла — саперную лопатку. Они стояли, напружинив полусогнутые ноги, подобравшись, сжимая предметы, которые должны были помочь им убить врага, и выжидали. Немец был ровесник Макеева — с белесыми ресницами, с ямочкой на подбородке, с косыми, тщательно подбритыми бачками; голубые глаза его словно выцвели от злобы и страха, запекшиеся губы слиплись. Макеев смотрел на него, не мигая, и рот наполнялся тягучей горькой слюной бешенства и желания убить этого человека, иначе он убьет тебя.
