— Так оно и будет, если будет, — сказала Мэй Бартрем. — Но помните, это ведь только мое предположение.
— Ваше убеждение, — возразил Марчер. — Для меня этого довольно. Потому что я чувствую — оно правильное. И если вы по-прежнему не желаете объяснить мне, значит, решили бросить меня.
— Нет же, нет! — настойчиво сказала она. — Разве вы не видите, я с вами, все еще с вами. — И как бы для большей убедительности поднялась с кресла, а это редко случалось с ней в последнее время, и встала перед ним, прекрасная и хрупкая в своем белом, струящемся платье. — Я не покинула вас!
Этим усилием одолеть слабость она так великодушно подтверждала свои слова, что, если бы ее порыв не увенчался, к счастью, успехом, Марчер скорее огорчился бы, чем обрадовался. Она стояла перед ним, и холодная прелесть глаз сообщалась всему ее облику, так что в ту минуту Мэй Бартрем как бы вновь обрела юность. Поэтому он не жалел ее, он принимал то, что она предлагала, — готовность помочь ему и сейчас. Но вместе с тем чувствовал — этот свет в любой миг может угаснуть и, значит, нельзя терять времени. Ему не терпелось задать ей несколько самых важных вопросов, но тот, что как бы сам собой вырвался у него, по сути вмещал все остальные.
— Тогда скажите мне, буду ли я сознавать, что страдаю?
Она, не колеблясь, покачала головой.
— Нет!
Теперь он окончательно уверовал: ей ведома тайна — и был потрясен.
— Но что может быть лучше? Почему вы считаете, что это самое худшее?
— А по-вашему, самое лучшее?
Она явно говорила о чем-то конкретном, так что Марчер опять встревожился, хотя луч успокоения все еще брезжил ему.
— Но чем плохо, когда человек не сознает?
Он задал этот вопрос, и они молча взглянули в глаза друг другу, луч стал еще ярче, и тут Марчер прочел в ее лице что-то, бьющее прямо в цель. И тогда, до корней волос залившись краской, он задохнулся — так пронзительна была догадка, разрешавшая как будто все сомнения. Его вздох гулко разнесся по комнате.
— Понял! Если я не страдаю… — проговорил он, когда снова обрел дар речи.
В ее взгляде, однако, было сомнение.
— Что вы поняли?
— Как что? То, конечно, что вы имеете, что имели всегда в виду.
Она опять покачала головой.
— Сейчас я имею в виду не то, что прежде. Это совсем другое.
— Новое?
— Новое, — помолчав, сказала она. — Не то, что вы думаете. Я знаю, о чем вы подумали.
Теперь можно было передохнуть от догадок; но что, если она все-таки неверно поняла?
— Вы не считаете, что я
