«Что делать? Надо выкручиваться! Они же не знают, кто я?.. Ну, от патруля побежал — испугался, темно было, не разобрал…
Документов, слава Богу, никаких опасных с собой нет: паспорт российский — так я и есть россиянин, диплом экономиста — ну и что ж, специальность такая… Хорошо еще, что партбилет вовремя выбросил, а то полные кранты были бы!.. Так что, может быть, и договоримся по-хорошему. Я ведь, в принципе, не против — коммунизм, фашизм, либерализм… Экономисты везде нужны…»
«Внимание! Индекс адаптации объекта НС-1942 к индивидуальному ситуационному драйверу — 0,5. Соответствует адаптационному уровню „Обыватель“… Индекс адаптации объекта АЧ-1255 к индивидуальному ситуационному драйверу — 0,1. Соответствует адаптационному уровню „Еретик“… Оператору фан-объема АЧ-1255 немедленно активировать первый защитный контур Системы Тестирования Личности. Зафиксировано превышение порога пассионарности объекта на 25 %…»
Колю втолкнули в ярко освещенную просторную комнату. Прямо напротив двери стоял громадный дубовый стол. За ним, на стуле с высокой готической спинкой и нацистским орлом наверху, сидел тощий нескладный немец в пенсне и эсэсовской форме. Перед ним на столе лежали вещи из карманов Столова: документы, сигареты, зажигалка, ключи, деньги. И первая же вещь, которую Николай Иванович, обладавший прекрасным зрением, разглядел с порога, вогнала его в оторопь.
«Билет! Партийный!.. Мой?!.. Откуда?! Я же его выбросил!.. — Ноги стали деревянными, а ботинки будто отлили из свинца. — А если все-таки мой?.. Ну, всё, пропал! Ни за грош пропал! С коммунистами здесь не договариваются. Прощай, товарищ Столов, вечная тебе память!
— Коля поежился. — Нет!.. За что?.. Не хочу!..»
Тощий эсэсовец тем временем вышел из-за стола, махнул рукой стоявшему сзади охраннику, потом показал бывшему «функционеру» на стул посреди комнаты и произнес на чистом русском языке:
— Ну, здравствуй, Николай Столов! Садись!
Коля сел. В опустевшей голове теперь застряла только одна мысль:
жить!.. И, словно угадав ее, немец спросил:
— Жить хочешь?
— Х-хочу… — хрипло выдавил из себя Николай Иванович.
— Гут! Хорошо. Тогда рассказывай!
— А-а… что рассказывать? — Коля судорожно сглотнул: язык прилип к небу. — Я… я ничего не знаю! Здесь какая-то ошибка!
Это… это не мой билет! Поверьте, честное слово!..
— Неужели? — картинно всплеснул руками эсэсовец, повернулся к столу и взял раскрытый партбилет. — Почитаем… «Столов Николай Иванович, одна тысяча девятьсот шестого года рождения… дата выдачи билета — двадцать девятого апреля одна тысяча девятьсот тридцатого года…»
