— Понятно, — поспешил я ему на помощь. — А как звали подругу?
— Надя, кажется… — Закревский курил, почти непрерывно затягиваясь и стряхивая пепел прямо на пол. — Я ее никогда раньше не видел.
— А вы бы смогли ее узнать, если бы встретили еще раз? — спросил Ракитин.
— Конечно, — кивнул Закревский и бросил окурок в раковину. — Она весьма привлекательная женщина.
Я в это время подумал о своей вчерашней встрече на остановке, и вынужден был признаться себе, что Энни-Шоколадка мне, видимо, не померещилась. Вот и Закревский подтверждает, что она была жива, в то время, как ее труп уже находился в морге управления криминальной службы. И в этот момент я явственно почувствовал затылком легкое, но пронзительно холодное дуновение — «ветер смерти», и понял, что всем нам грозит серьезная опасность. Но вот какая и откуда?..
— Павел Юрьевич, мы хотели бы попросить вас, — я счел необходимым вмешаться в разговор, — если кто-либо еще позвонит от имени Анны Леонтьевны или будет интересоваться ею, сообщите немедленно нам. Лучше — капитану Ракитину, но можно и мне, на мобильный. Запишите, пожалуйста, номер.
— И мой тоже, — поддержал меня Олег.
— Вы думаете, что этот… тот, кто убил Аню, может и меня?.. Закревский пытливо вгляделся в нас по очереди, но мы, не сговариваясь, постарались сохранить выражение невозмутимости на физиономиях, и несчастный муж сдался. — Хорошо, если вы так считаете… Диктуйте, я запомню.
Когда мы уже ехали обратно в город, Ракитин вдруг внимательно глянул на меня и спросил:
— Слушай, Димыч, а ведь ты что-то почуял там, у Закревского, а? Когда про телефон заговорил?
— Я, Олежек, скоро наверное сам маньяком стану, или психом, вздохнул я и вытащил сигареты. — Мерещится всякое периодически. Вчера вот на остановке, ночью, вроде как Энни-Шоколадку встретил… — я закурил и протянул пачку другу. — А давеча, ты прав, действительно на меня накатило, в ниндзюцу «ветер смерти» называется. Это обостренное ощущение опасности, которое тренируется почти во всех школах боевых искусств, включая русбой.
— Ну и кто, по-твоему, может нам угрожать? — Ракитин тоже прикурил и зажал сигарету в зубах.
— Не знаю, Олежек, не знаю. Но только «ветер смерти» никогда не ошибается, — я посмотрел на его сосредоточенное, даже затвердевшее, лицо и попросил: — Подбрось меня до редакции.
В родную «уголовку» я попал как раз в обеденный перерыв. Едва открыв дверь, я окунулся в ароматнейшее облако из запахов свежесваренного кофе, ликера «Амаретто», горячих тостов и нарезанного лимона. Леночка Одоевская, наша суперкарго и редактор, напевая тихонько какой-то новый шлягер из репертуара бессмертной «Машины времени», которой вот уже лет семь или восемь руководил сын несравненного Андрюши Макаревича, колдовала у столика за ксероксом, и, подчиняясь легким порханиям женских рук, на его полированной поверхности вырастал очередной шедевр сервировки. Прикасаться к такому чуду и тем более пользоваться им, по моему разумению, было просто кощунством. Но, как говорится, «голод — не тетка», и, глубоко вздохнув и сотворив на физиономии приличествующую случаю улыбку, я направился к столу.
