Надо бы догнать ее и заставить вернуться. Ну и куда она собралась? Какого черта будет делать без денег? Жить на пляже?
Хотя, что он так волнуется? У нее есть родственники и знакомые. Люди они богатые… Ничего страшного с ней не случится. Побродит по пляжу и вернется к жениху. Или к родителям.
– Вот и, слава Богу! – громко сказал он для пущей убедительности. Наконец-то он один. И сам себе хозяин. Захочет – пойдет в дом и приготовит лимонад, захочет – поваляется на солнце, расслабится… За этим он приехал, и теперь ему никто не помешает. Да здравствует свобода!
Насвистывая, Мейсон вернулся в дом и, подойдя к холодильнику, распахнул дверцу. И только сейчас вспомнил, что у него нет лимонов. Ну и черт с ним, с лимонадом. Сойдет и пиво.
Он потянулся за банкой пива, холодная банка выскользнула из ладони и упала на тот самый палец, который он утром ушиб о дверной косяк. Чертыхаясь, Мейсон запрыгал на одной ноге, а когда боль утихла, поднял банку и дернул ключ. Холодная пена выстрелила ему прямо в лицо, повисла на бровях и волосах…
День явно не заладился, отметил он, отряхиваясь, и отер лицо салфеткой. Хотя последнее время ему постоянно не везет. Ну, ничего! Главное – он наконец-то один.
Флоренс шагала по пляжу и мысленно обзывала Мейсона всеми известными ей ругательствами по алфавиту. Преодолев букву «м», она почувствовала некоторое облегчение, но отойти полностью не смогла. Нет, каков наглец! Какое самомнение!
Флоренс частенько обвиняли в легкомыслии, и она ничуть не обижалась, прекрасно понимая, что обвинения эти не лишены основания. Но назвать ее расчетливой хищницей!.. Это уж слишком!
Впрочем, откровенно говоря, удивляться тут нечему. Ведь что, в сущности, Мейсон знает о ней? Не так уж и много. И, между прочим, ничего хорошего. Сначала, она проникла к нему в дом, потом разнюнилась как малолетка и не давала ему спокойно спать, а в довершение залезла к нему в постель!
А еще сдуру поведала, что сбежала с собственной свадьбы и собиралась выйти замуж за человека, которого никогда не любила. Спрашивается, что он может о ней думать? Что она без башни – вот что! И с какой стати он должен оказывать ей уважение?
Обращался со мной, как с уличной девкой! – вспомнила Флоренс. А как же быть с презумпцией невиновности? Гнев закипел в ней с новой силой. Нет, Мейсон не имел права так с ней разговаривать. И не имел права так о ней думать.
Ну и что теперь? Одно дело ляпнуть, что, мол, она не пропадет, сумеет раздобыть средства к существованию, а сделать это, да еще в совершенно незнакомом месте, – совсем другое…
