И снова Чевиот испытал какое-то странное суеверное чувство: может быть, этой девушке действительно было видение. Он знал, что иногда умирающим дается дар предсказывать грядущее, и снова коснулся рукой горба девушки:
– На счастье, – тихо пробормотал он. Молодой человек разрыдался.
– Элспет, моя дорогая сестра, – причитал он.
Теперь и Чевиот увидел, что голова девушки откинулась назад: она была мертва. Его светлость отпрянул и повернулся к лошади.
– Я пришлю своих слуг, они помогут тебе, – коротко сказал он. – Подожди здесь.
Юноша не ответил. Он упал на тело своей сестры и, рыдая, продолжал повторять ее имя.
II
Чевиот вонзил шпоры в бока скакуна и погнал его к вершине холма. Он подъехал к большим стальным воротам своего дома. В сгущавшихся сумерках они казались чем-то призрачным. Великолепный парк, окружавший дом, вообще не был виден. Два сторожа с зажженными фонарями подбежали, чтобы открыть ворота хозяину. Тот въехал верхом и резким голосом приказал:
– Недалеко отсюда вы найдете парня, он нездешний, и его сестру, которая только что умерла. Привезите их в Кедлингтон и скажите моим лакеям, чтобы они позаботились о них.
– Да, господин, – ответил мужчина, к которому он обращался.
Чевиот поскакал по дорожке, по сторонам которой росли мрачные каштановые деревья, сильно качавшиеся от ветра. Вскоре он увидел свет, мерцающий в окнах дома. Никогда еще он не возвращался домой с такой радостью. Какая неудачная охота, подумал он, и какая ужасная погода. Дела шли неважно, и он собирался вернуться в Лондон, предоставив гостей самим себе.
Он вошел в Кедлингтон, неистово крича на слуг. Лакей открыл ему дверь; на мокрый газон упал пучок света.
Кендлингтон-Хаус в багровом вечернем свете выглядел огромным и непривлекательным, но все же он был по-своему прекрасен. Позади возвышался крутой холм, до самой верхушки покрытый густым лесом. Перед домом раскинулись сады. Отсюда, из этих высоких окон, открывался великолепный вид на Бэкингемширскую пустошь.
Годфри, первый из баронов Кенсингтона, построил этот дом для своей жены, француженки Маргарет. На нем ясно была видна печать эпохи короля Якова Первого: полукаменный, богато обшитый деревом. В доме было двадцать четыре или двадцать пять спальных покоев и прекрасная столовая, вокруг которой имелась галерея для музыкантов. Позднее Роланд Чевиот, отец Дензила, пристроил к зданию крыло. Оно было сделано без всякого вкуса и выступало на фоне всего здания каким-то гигантским наростом, очень высоким, округленным, как башня, с большим числом маленьких башенок. Крыло выглядело нелепо и было похоже на иллюстрацию в книге тевтонских волшебных сказок.
