— Но зато и не сможете воткнуть мне нож в спину.
— Ну что ж, — вздохнул она, и снова опустила руки.
Радуясь, что у него появился предлог для того, чтобы дотронуться до нее, Николас схватил их, и почувствовал, как она вздрогнула, как ему показалось не только от страха и ненависти.
— Думаю, бессмысленно просить вас дать честное слово, — сказал он.
— Смотря о чем вы хотите просить.
— Чтобы вы не пытались сегодня меня убить. Не такая уж большая любезность, не так ли? Даже такое кровожадное создание, как вы, тоже нуждается в приличном обеде и спокойном сне.
— А мне что, будет сегодня позволено спокойно спать? — спросила Жизлен, пристально глядя на неширокую постель.
— Разумеется, — ответил он без колебаний. Пускай выспится, он намерен так ее утомить, что она проспит несколько дней подряд.
Жизлен не поверила ему, но в знак согласия кивнула.
— Договорились. Даю честное слово.
Николас все еще держал в своих руках ее стянутые платком запястья.
— А почему я должен вам верить? — спросил он.
— Потому что в отличие от вас, я знаю, что такое честь. Если я даю слово, то никогда не нарушаю его.
Он ей поверил. У большинства женщин, с которыми ему доводилось иметь дело, представления о чести и правдивости были весьма смутными, но Николас успел убедиться в том, что у Жизлен было очень мало общего с шустрыми вдовушками и ветреными барышнями, с которыми он привык водить дружбу. Уже в пятнадцать лет она была не такой, как все. Он должен был тогда догадаться, что она станет удивительной женщиной.
Он развязал шейный платок и засунул его в карман.
— Посмотрите, что вы сможете приготовить, а я разожгу огонь.
Похоже, она не верила своим глазам. Когда Жизлен повернулась в нему спиной, Блэкторн с восхищением отметил, что она движется с какой-то особой природной грацией, несмотря на то, что платье Элин было ей слишком велико. «Наверное, совсем без одежды она выглядит еще изящнее», — мечтательно подумал Николас. Ему не терпелось в этом убедиться. Он и так слишком долго откладывал это удовольствие, а потаскуха в последней гостинице не только не умерила его аппетита, но скорее еще больше разожгла его вожделение.
Но пока что он должен был растопить камин. Если он намерен освободить Жизлен де Лориньи от одежды, а он собирался непременно этим заняться, то здесь должно быть тепло, чтобы он мог доставить ей как можно больше удовольствия. А она ему.
Огонь, разгоревшийся в камине, согревал только половину комнаты, но не больше. Жизлен удивило, что столь бессмысленное создание, как Николас Блэкторн, оказалось способным сделать что-то полезное. Однако он не только умело развел огонь, прочистив дымоход и освободив его от птичьих гнезд и мусора, но и придвинул кровать ближе к середине комнаты, спугнув, правда, семейство полевых мышей, поселившихся в старом матрасе. На кровати не было постельного белья, и он принес из кареты полости и накрыл ими грубое полотно. Жизлен обратила внимание, что он использовал все это для того, чтобы застелить только одну постель, и задумалась о том, кто где будет спать. Едва ли Николас предполагал, что все они втроем могут уместиться на продавленном матрасе. Хотя, пожалуй, так было бы даже теплее и спокойнее. «А впрочем, кто знает», — подумала она, вспомнив кое-что из того, о чем слышала от более опытных женщин в Париже.
