Двое старших слуг явились к ней в кухню, разрешив подчиненным разойтись по своим делам, и у Жизлен появилось странное чувство, что они собрались здесь как трое заговорщиков. Но это было не так, ей предстояло действовать в одиночку. Как обычно.
— Просто ужасно, — продолжала миссис Рафферти с неодобрением. — Если такой человек даже просто умрет здесь в постели, это… неприлично, — вот что я скажу.
Жизлен насторожилась, стараясь сохранить обычное хладнокровие.
— Так он умрет?
— Нет, доктор Брэнфорд думает, он выкарабкается, и тут даже не знаешь — радоваться или огорчаться. Мистер Блэкторн всегда доставлял семье одни неприятности. И вот даже ухитрился навредить леди Элин, хоть они и совсем дальние родственники.
Уилкинс умел напустить на себя важный вид, и именно так он сейчас и поступил.
— Он бы многим сделал великое одолжение, если бы покинул этот мир, но я бы не хотел, чтобы это случилось здесь, подумайте, что скажут соседи.
— Еще и перепачкал все вокруг, — со вздохом сказала миссис Рафферти. — Его прямо наизнанку выворачивало. Доктор говорит, это называется гастрит. Не лучший способ умереть.
— Могу себе представить, — кивнула Жизлен, — а что, опасность миновала?
— Доктор считает, что да, — мрачно подтвердил Уилкинс. — Но он предупредил, что все может и повториться.
На мгновение Жизлен ясно представила себе лицо Николаса Блэкторна. Темные, холодные глаза, чувственный рот, густые черные волосы.
— Вполне может повториться, — согласилась она.
— У вас не гастрит, — сообщил Трактирщик. Николас с трудом приподнял голову. Сил у него было сейчас не больше, чем у новорожденного щенка, и он опасался нарушить зыбкое спокойствие, в которое, наконец, пришли его внутренности. Если у него снова начнется сухая рвота, он возьмет пистолет, которым, возможно, прикончил Джейсона Харгроува, и отправится вслед за последним в преисподнюю. А может, и опередит его.
Если верить этому идиоту-доктору, то он, можно сказать, уже там побывал. Два дня прошло с тех пор, как он заболел, целых два дня, как его организм разрывает на части изнурительная рвота. Впервые в жизни он хотел умереть, только для того, чтобы прекратилось ощущение, что его выворачивает наизнанку. Сейчас, понемногу приходя в себя, Николас изумлялся собственному малодушию.
Он получал огнестрельные раны, удары ножом, участвовал в драках, пересчитать которые, наверное, и сам бы не смог, и всегда переносил боль почти не поморщившись.
Но муки, которые он пережил за последние двое суток, были не похожи на те, что он испытывал прежде. А этот проклятый доктор предупредил, что приступ может повториться…
