– Мой отец занимался подземными лагерями для умерщвления.
– Да? – только и мог сказать я.
– Такие снимки попали к нам несколько лет назад, ну, или для точности – почти такие же снимки, просто тут я обратил внимание на сочетание цифр 6 и 2 и характерную деформацию скелетов, собственно, с таким я сталкивался, когда изучал последствия воздействия радиации после взрыва Чернобыльской АЭС. Эмбрионы уничтожали, едва были намеки на патологии, но техника, Даня, техника подводит, тем более столько лет назад, и ультразвук подчас не мог выявить изменения в костной ткани, женщины рожали, и в итоге, простите за цинизм, хорошо, если просто костный паралич, а если страшнейшие деформации суставов?
Я понимал, что отвечать сейчас ничего не нужно.
– Снимки принес пожилой мужчина, внешностью очень похожий на шахтера, и я еще тогда подумал, что, может быть, посетитель действительно связан с подземными работами, потому что он характерно щурился на свет. Он сказал, что знал, чем занимался мой отец.
Пауза. Петру Сазоновичу было явно трудно говорить об этом:
– К тому времени я давно выяснил, что отца сгноили в лагерях, а о его занятии я узнал, когда рыскал в поисках его захоронения, вот тогда я познакомился и с теми, кто чудом избежал его участи, и с их детьми. Энтузиасты уникальные, собственно, на свой страх и риск, порой без спонсорской помощи ищут места боевой славы тех, кто погиб как враг народа. Мой отец был электриком. Погиб в 1953-м.
– Значит, могильники возникли раньше, – задумчиво пробормотал я.
– Полагаю, что гораздо, – академик снова уткнулся в микроскоп, – несколько скелетов попались и с характерными пулевыми отверстиями в черепной коробке, согласно экспертизе, они были результатом использования оружия, которым пользовался комсостав, входящий в охрану Сталина. Его личная гвардия, так сказать. У оружия сбит прицел, чтобы его быстрее выхватывать из кобуры, плюс это говорит о том, что целиться из такого оружия никто и никуда не собирался. Оружие для ближнего боя или, проще говоря, – невеселая улыбка, – рассчитанное на добивание.
– Как думаете, а реально найти того, кто занимался подобными опытами? – Я присел на край белоснежного стола, скрестил руки на груди и принялся машинально разглядывать схемы и графики, вывешенные на стене.
– Все реально, я думаю. – Пазухов взял тряпочку и протер стекло микроскопа, посмотрел на меня.
Я собрал материал. Но что нового я открыл? Неужели никому до меня в голову не приходило, что оружейный плутоний может вызывать лучевую болезнь? Или что наверняка спецслужбы, о которых мы говорили со Странником, пристально следят за тем, чтобы общественность не паниковала при мысли о том, какие тайны хранятся у станции «Лубянка»? Причем если я раньше сомневался, что секретное отделение ФСБ функционируют и по сей день, да еще по принципу интернациональной службы.
