ГЛАВА ШЕСТАЯ. АПРЕЛЬ 1980
Алексей Сошников, долговязый девятнадцатилетний парень с длинными волосами, стоял возле киоска «Союзпечать», сунув руки в карманы расклешённых брюк, и курил. Безучастно глядя себе под ноги, он вдавливал в асфальт сплющенную крышку пивной бутылки.
– Привет! – Около него остановился Фёдор Груздиков, такой же длинноволосый, но с более грубым лицом.
Он был на год младше Сошникова, но из-за расплющенного в драке носа казался заметно старше.
– Ты чё опаздываешь?
– А ты торопишься, что ли? Я, между прочим, с работы иду… Дай курнуть.
– А куда свои подевал?
– Дома забыл, – беззаботно отмахнулся Груздиков.
– Жлоб ты, Федька. Из-за копейки удавишься, – лениво констатировал Сошников и протянул пачку «Явы».
Они неторопливо пошли вдоль улицы.
– Жлоб ты, – всё тем же тоном, без тени укора, повторил Алексей. – Ты ж из тех пяти блоков взял себе три, и уже всё куда-то сплавил…
Два дня назад, поздно вечером, они, изрядно разогревшись креплёным вином, внезапно обнаружили, что курить им нечего. Не долго думая сбили металлическим прутом замок с ближайшего табачного киоска и забрали оттуда пять запечатанных блоков с сигаретными упаковками. Взяли бы больше, но поблизости послышались чьи-то голоса, и юные воришки поспешно скрылись.
Это был уже пятый по счёту взлом киоска на их совести. Впрочем, совесть не тревожила ни Сошникова, ни Груздикова. Брать чужое они приучились с малолетства, и это давно стало для них нормой. Они легко судили других, но никогда не испытывали вину за собственные поступки. Уже в школе промышляли тем, что подкарауливали возле метро кого-нибудь чуть моложе себя и требовали «десять копеек». По-крупному не разбойничали, но мелочь отбирали у прохожих регулярно. Не брезговали потрясти и загулявшего пьяницу и тут уж вычищали карманы до последней копейки. Если же бедолага пытался сопротивляться, подростки безжалостно избивали его…
Учёба в школе у них не складывалась, хотя о Сошникове учителя отзывались как о способном мальчике; однако его нежелание перебороть собственную лень и постоянные замечания со стороны преподавателей научили Алексея добиваться результатов не умом, а кулаками: любой одноклассник, отказавшийся подсказать Сошникову во время контрольной работы, мог получить от него после уроков тумаков.
Груздиков был его единственным настоящим другом. По крайней мере Алексей так искренне думал. После восьмого класса они оба попали в ПТУ,[9] но и там учёба была для них обузой. Впрочем, Сошников многое схватывал, как говорится, на лету и даже позволял себе временами корить приятеля за туповатость. «Не бойсь, я своё по-другому возьму», – уверял в ответ Фёдор. Но, как ни странно, именно он, устроившись электриком в медицинский институт имени Пирогова, остался там на постоянной работе, а Сошников то и дело увольнялся и болтался без дела. «Ты, Лёха, зря дурью маешься, – поговаривал Груздиков. – Вот схлопочешь за тунеядство… Чё ты, в натуре, строишь из себя? Я вот о больших делах мечтаю, а всё равно работу не оставляю». О каких «больших» делах мечтал Груздиков, он не признавался, но Сошников видел в глазах приятеля иногда нечто такое, чего не мог объяснить…
