– Ты чего толкаешься, парень? – взъерепенился человек, и Виктору показалось, что мех на шубе пассажира поднялся дыбом.
– Я не толкаюсь, но вы-то не особенно разваливайтесь.
– Тебе если не нравится, то на такси надо ездить! Ишь, мать твою, недотроги какие!
– Прекратите ругаться, – строго произнесла Вера.
– Ой, ой, нежные мы, ну просто жуть…
Смеляков дотянулся свободной рукой до взъерошенной шубы и ткнул в неё кулаком.
– Попридержите язык, гражданин.
– Виктор, не нужно, – мягко сказала Вера.
Остановок через пять в автобусе стало свободнее, давить перестали, но всё равно было тесно. До нужной остановки ехали гораздо дольше, чем обещал знаток местного транспорта: автобус то и дело буксовал на обледеневшей дороге и увязал колёсами в громадных сугробах, протянувшихся нескончаемым крепостным валом вдоль всей проезжей части…
– Передайте на билетик… – опять и опять просили из глубины окутанного паром, набитого пассажирами салона.
За обледенелыми окнами в тёмной вечерней синеве проплывали мутные огни редких фонарных столбов, затем огней стало больше – появились дома…
– Бабушка, до кинотеатра «Ашхабад» далеко? – спросила Вера.
– На следующей слазьте.
– Спасибо, а то сквозь стекло не видно ничего.
– Как выйдете, он на противоположной стороне.
– Спасибо, нам кинотеатр только для ориентира нужен…
Смеляков помог Вере сойти и на нижней ступеньке подхватил её на руки, чтобы перенести через груду вязкого коричневого снега.
– Витя, прекрати, я сама.
– Сама будешь без меня, а пока я могу помочь, ты уж не сопротивляйся. Через лужи и сугробы перенесу.
– Слушай, давай обратно на такси поедем. Засидимся же небось допоздна. Тут и так с автобусами чёрт знает что, а после десяти вечера, думаю, они вообще здесь не ходят…
Борис встретил их с показным возмущением:
– Люди, да вы что? Мы вас час назад ждали! Лена, ты где? Принимай гостей!
Увидев выпорхнувшую из дальней комнаты светловолосую девушку, Виктор понял, что Борис женился, конечно, не по расчёту. Лена была воплощением нежности и очарования, всё её существо – воздушное и сияющее – источало обаяние. Она с готовностью протянула руку Смелякову и назвала себя, затем поцеловала Веру, сказав: «Привет».
– До вас не доберёшься, – ответила Вера на упрёк Бориса.
– Мы каждый день так добираемся… Разоблачайтесь, что столбами встали? Вера, дай поухаживаю. Ленусь, кидай им тапочки… Сейчас-то уже нормально с автобусами, а вот когда мы сюда переехали, ну, в начале семидесятых, вот уж была морока! От «Варшавской» только один автобус ходил. У него там конечная была, но в очереди всё равно отстаивать приходилось минут по тридцать. Двери в автобусах не закрывались вообще, потому что народ висел там гроздьями. А прямо у метро автобус разворачивался и накренялся при этом на ту сторону, где двери, так, что люди едва не срывались, но никто никогда не отступал, не прыгал. Так и ехали. А что делать? Домой-то всем надо… Теперь просто рай, а не дорога. Я привык, да и недалеко мне. А вот Ленке тяжело до института добираться.
