Кошка согласительно муркнула. Меня пробило от ревности, но больше всего я боялась, что этот бугай унесет Мусяку, и мне придется самой выкармливать троих орущих охламонов.
– Вы ее не уносите. Во-первых, котят жалко, во-вторых, Мусяка может серьезно пострадать, если сразу ее от котят оторвать, молоко у нее будет перегорать очень болезненно.
– Мою кошку, барышня, – бугай принюхался ко мне и сплюнул в сторону, – зовут Черри Мрамор Розовый. У нее в паспорте имя написано. Никаких плебейских Мусь и Мурок. Куда идти? Где ее эти… незаконнорожденные?
– Ко мне в бытовку, – сказала я и испугалась. Там же сейчас Сергей с Костей! – Только у меня там подруга сейчас неодетая, минут через десять.
Иван шел, не слушая меня, интуитивно вычислив мою бытовку.
Открыл дверь и вошел. Я за ним, боясь, что Костя и Сергей не поймут неожиданного визита. Бытовка была пустая, и я облегченно вздохнула.
Ивану хватило одного шага, чтобы оказаться у коробки с котятами. Не отпуская кошку, он поднял с пола коробку.
– Да-а. Не фирма.
Кошка заворочалась на руках мужчины, котята замяукали, увидев мамочку, и потянулись к ней, налезая друг на друга. Парень поставил коробку на кровать, Мусяка рванула с его рук, спрыгнув к котятам. Она сразу развалилась, чтобы котятам было удобнее обедать, и замурлыкала.
Парень оценил картину.
– Ладно, пусть живут. Я их забираю.
Прихватив коробку, мужчина пошел к дверям. Ничего себе! Вот так спереть мою кошку и спасибо не сказать.
– Послушайте… Кажется, вас Иваном зовут…
Мужчина стоял на пороге с коробкой в руках, на меня не смотрел и слушать не собирался. Я, сама не знаю почему, сделала шаг вперед и тоже взялась за коробку.
– Послушайте, Иван. Конечно, кошка не моя, и я вроде бы не имею права вам советовать, я просто видела вас на поминках. Но, понимаете, у вас тут в Городке после убийства Петечки началась какая-то тревожная суета. Я даже примерно не знаю, чем вы занимаетесь и какое отношение имеете к обувной фабрике. Но если есть возможность оставить кошку у меня, то лучше оставьте, ей здесь спокойнее будет.
Коробка в руках Ивана дернулась и затяжелела в моих руках.
– Ладно, держи. – Оборжаться про войну, но он чуть не плакал, глядя на мою Мусяку. – Дня три пусть побудет у тебя.
Пока я переставляла коробку обратно к кровати, Иван достал портмоне и кинул мне на стол три пятисотки.
– За еду расплачиваюсь. Если с ней что-нибудь случится… – Он сочувствующе вздохнул. – Убью… Не буду с ней, с моей девочкой, прощаться… тяжело.
