Алексей перешёл бетонную плиту, воздвигнутую над канавой в качестве мостика, и двинулся между надгробиями через траву и разросшиеся кусты.
Примерно посередине участка одна могила была с самого начала заброшена. За годы на ней вымахала ракита в два человеческих роста, давно поглотившая и разбитую раковину, и казённый столбик с голубыми вклейками кафеля. Краснокожие ветки перекрывали соседние проходы, как бы отгораживая уголок. Снегирёва точно канатом потянуло туда ещё прежде, чем он успел что-либо разглядеть. Он подошёл и прочитал на небольшой наклонной плите: КИРА АНДРЕЕВНА ЛОПУХИНА. И две даты.
Похорон в своей жизни Снегирёв видел более чем достаточно. Видел, как в мёрзлую яму, на дне которой почему-то обязательно желтеет вода, опускается гроб, и хорошо, если кладбищенские деятели не перекосят его, не ударят о стенку, не плюхнут в эту воду с размаха. И как потом сбрасывают вниз комья земли, и то, что совсем недавно казалось готовым проснуться и встать живым человеком, окончательно уходит за грань этого мира, и остаётся только вернуться в дом, где ещё долго будет казаться, будто вот-вот откроется дверь и…
Снегирёв подошёл на странно негнущихся ногах и, в упор не заметив скамеечки, сел прямо на край цементного прямоугольника. КИРА АНДРЕЕВНА ЛОПУХИНА. Недавно подновлённые буквы так и сияли на мраморе.
И две даты внизу…
Было видно, что за могилой ухаживали. В головах росли три хорошие берёзки, а сбоку, прямо в проходе, – дубок с раздвоенным стволиком. В ногах – куст шиповника, по углам – ирисы.
Снегирёв довольно долго сидел не двигаясь и молча смотрел, как скользит по мрамору тень резных листьев дубка. Потом протянул руку и стал выдёргивать расплодившиеся хвощи.
– Я тебе ландышей принёс, – сказал он Кире, когда с хвощами было покончено. Кира не возражала против подарка, и он раскупорил свой мешочек, показывая ей упругие зелёные хвостики, нисколько не заскучавшие в путешествии. Они вместе выбрали пятачок, не занятый ни декоративным мхом, ни незабудками. Алексей пальцами выкопал ямку и посадил ландыши, осторожно вынув их из жестянки. Отвинтил с бутылки белую крышечку и полил кусочек Зеленогорска, который Кира когда-то хотела устроить на дачном участке.
Остатками воды сполоснул руки, сел на прежнее место и вдруг спохватился, что не принёс ни выпивки, ни закуски, как положено для поминовения. Спохватился – и отчётливо понял, что Кира на него, конечно, не сердится.
– Хорошо тут у тебя… – сипло выговорил он, гладя ладонью тёплый цемент. – Уютно, как в деревне… Зелено…
