Три дня он морочил людям голову, пока они не перестали ему верить, и на четвертый день никто не пришел посмотреть на его смерть. Он в одиночестве вышел за городские ворота, сам залез в гроб и попросил случайного прохожего заколотить его гвоздями.
Но самое смешное в этих историях то, что ни Дэн Иньфэн, ни Пухуа на самом деле и не думали умирать. Сейчас они веселятся здесь, в долине Бессмертных, и иногда для разнообразия читают лекции на тему: «Антиэнтропийная направленность дзэнского смеха как признак безумной мудрости».
Дурацкие шуточки мастеров дзен-буддизма не вызвали у меня ожидаемого восхищения, возможно, потому, что я смотрел на них с позиции жертвы розыгрыша. В моей душе поднималась глухая обида на кривляющегося патриарха Шоу-Дао, но еще сильней я обиделся на Юнь Чжоу, которого считал своим лучшим другом. Мне и в голову не могло прийти, что он способен так бессердечно издеваться надо мной.
В ярости я вцепился в густой мех на колене панды и рванул изо всех сил. Клок шерсти, оставшийся в моих лапах, вполне мог бы послужить уютной подстилкой для самой привередливой мыши. Медведь взвизгнул и вскочил, скинув меня на пол. Размахивая лапами, я бросился на него.
– Предатель! – заорал я. – Изверг! Кровопийца! Значит, вы просто шутили! Я чуть не умер от горя, когда ты сделал себе харакири, а потом едва не свихнулся, ожидая, что с меня снимут шкуру. Мастера дзен с их идиотскими розыгрышами – дети по сравнению с тобой. Ты не даос, ты – садист.
Я хотел еще многое сказать, но тут пальцы Обретшего Мудрость железным обручем сжали мое туловище, я вознесся в воздух и оказался перед самым лицом Великого Патриарха. Наши взгляды встретились, и слова застряли у меня в глотке.
Нелепая гавайская рубашка и шорты исчезли вместе с обликом дряхлого старца. Под черным кимоно перекатывались литые бугры мышц непревзойденного мастера рукопашного боя. Черные, как осколки обсидиана глаза были пустыми и безжизненными. Холодное и отрешенное лицо Обретшего Мудрость вызывало ассоциацию с каменным идолом, ожидающим, когда жрец оросит его тело жертвенной человеческой кровью. Мой страх стал таким же интенсивным, каким был до этого полностью испарившийся гнев.
Видимо, заметив мой ужас, Обретший Мудрость улыбнулся, и я сразу почувствовал облегчение. Он опустил меня на стол, пододвинул ко мне расписанную драконами чашку с чаем, и сел на стул рядом со мной.
– Шутки кончились, – произнес он. – Теперь поговорим серьезно.
