«Он ходил здесь, – думал приезжий, жадно рассматривая все, что могло различить непривычное к ночи человеческое зрение, – может быть, стоял на этом выступе, а здесь говорил о бесплодной смоковнице… тут разговаривал с фарисеями… Господи, вот и я иду по этим улицам ради славы Твоей…»
Двух прохожих, второй из которых вел на поводу высокорослого аргамака, стража не останавливала, будто знала их в лицо. Бородатый араб двигался уверенно, проходя через город к остаткам стен Езекии, мимо храма Гроба Господня, над которым горел различимый даже в безлунной темноте крест – султан позволил оставить этот символ только над главной святыней христиан, с прочих церквей кресты сняли – мимо водоемов, к Древним вратам и далее к крепости Антония.
Тяжелая, массивная Давидова башня плыла над спящим городом. Безмолвный и хмурый страж, взиравший с высоты на скопище домов и домиков, храмов, мечетей, на мутные озерца и черные масличные садики. Сейчас было не рассмотреть, однако на длинной пике, украшавшей вершину древнего сооружения, болтался шафранный стяг – знамя султана. Новый повелитель Святой Земли находился в своей столице.
Конь приезжего недовольно фыркнул, когда учуял чужой запах и чьи-то руки перехватили узду – слуги появились быстро и бесшумно, не говоря и слова приняли на попечение аргамака, и отворили калитку, ведущую в глубины башни.
– Наверх, – коротко распоряжался проводник, следуя перед ночным гостем. Крутые ступеньки широкой спиралью уводили в прорежаемую редкими факелами полутьму. – Осторожнее, почтенный…
Казалось, что башня Давида совсем не охраняется, и это выглядело странно. Ее нынешний владелец имел все основания бояться за свою жизнь – сектанты-исмаилиты не раз покушались на султана, подсылая самых лучших наемных убийц; многие, весьма многие, как христиане, так и единоверцы, имели повод ненавидеть человека, вот уже двадцать лет одним своим именем приводившего в дрожь и ярость бесчисленных недругов. И вдруг – такая неосторожность… Хотя охрана тем лучше, чем незаметнее. В стенах и на лестнице могут таиться самые замысловатые ловушки, и любой чужак, явившийся без приглашения, упадет со стрелой в горле или метательным дротиком под ребром.
– Сюда, – чернобородый ввел путешественника в небольшую залу, располагавшуюся на третьем этаже, и, поклонившись, исчез за дверью, тщательно затворив створку. Гость, однако, почувствовал, что доверенное лицо хозяина осталось на лестнице и неусыпно бдит. Оружие, кстати, не забрали – а это высший знак милости и доверия.
