Циолковский | страница 6
Да, именно так. Евангелие оказалось той судьбоносной книгой, что сопровождала Циолковского всю его долгую жизнь. По признанию самого ученого, уже в молодости он «страстно увлекался Евангелием». И с будущей женой Варей он сблизился на почве евангельских бесед. После революции одно из первых его обращений к представителям советской власти было связано не с космическими делами и даже не с дирижаблем, а с попыткой убедить партийных руководителей в сходстве коммунистических идей с учением Христа, изложенным в Евангелиях. К этой неисчерпаемой сокровищнице калужский мудрец обращался до конца дней своих. По случаю 75-летия местные власти подарили ему новый просторный дом под № 1 на той же улице, где и жил юбиляр (ныне она носит его имя), но в самом последнем доме под № 79. Узнав об этом, он тотчас же вспомнил знаменитую фразу из Евангелия от Матфея и глубокомысленно изрек: «Все правильно — будут последние первыми». Продолжение этой фразы также в значительной степени относится и к Циолковскому: «…ибо много званных, а мало избранных» (Мф. 20, 16). Среди до сих пор не опубликованных рукописей Циолковского несколько посвящены пересказу евангельских сюжетов.
Он интуитивно чувствовал: какие-то неведомые небесные силы избрали для своих только им известных целей именно его, глухого, чурающегося окружающих чудака, про каких в народе говорят обычно: «не от мира сего». Но про их подвижническую жизнь добавляют: «на роду написано». Однажды, дабы убедиться в разумности Космоса, он задумал вступить с ним в контакт и пожелал увидеть знамение в виде креста или человеческой фигуры. И что же? Не сразу, а через несколько недель над горизонтом появилось облако в виде правильного четырехконечного креста. В другой раз Неизвестные разумные силы сами пошли на контакт. Об этом событии Циолковский рассказывает так:
«Вот что случилось со мной 31 мая 1928 г., вечером, часов в 8. После чтения или какой-то другой работы я вышел, по обыкновению, освежиться на крытый застекленный балкон. Он обращен был на северо-запад. В эту сторону я смотрел на закат солнца. Оно ещё не зашло, и было вполне светло. Погода была полуоблачная, и солнце было закрыто облаками. Почти у самого горизонта я увидел, без всяких недостатков, как бы напечатанные, горизонтально расположенные рядом три буквы: чАу. Ясно, что они составлены из облаков и были на расстоянии верст 20–30 (потому что близко к горизонту). Покамест я смотрел на них, они не изменяли свою форму. Меня очень удивила правильность букв, но что значит „чАу“? Ни на каком, известном мне, языке это не имеет смысла. Через минуту я вошел в комнату, чтобы записать дату и самое слово, как оно было начертано облаками. Тут же мне пришло в голову принять буквы за латинские. Тогда я прочел: „Рай“. Это уже имело смысл. Слово было довольно пошло, но что делать: бери, что дают. Под облачным словом было что-то вроде плиты или гробницы (я не обратил внимания).