Мгновенно развернувшись к катающемуся по земле крепышу, Андрей схватил его за волосы и рванул вверх, ставя на колени. Пристав к его горлу кончик лезвия, он почти ласково спросил:
– Ну ты, плевок цивилизации, я ведь тебя, сейчас на мелкие полосы начну резать. Понимаешь ты это, задница с ручкой?
Тот неловко трепыхался, стараясь вырваться, прижимая к груди сломанную руку. По запрокинутому лицу бежали слезы.
– Дяденька, не надо… не надо, дяденька… – как в лихорадке, бормотал крепыш.
– Ты на кого, ублюдок, с ножом кинулся? – спросил Андрей, легонько нажимая на рукоятку и проводя по груди парня длинную полосу, вспарывая рубаху. Кровь появилась почти сразу же.
– Не надо, я прошу… не надо… – скулил крепыш.
– Ты что думал, скотина, можешь бить любого человека и никогда не напорешься на того, кто тебе твои гнилые ручонки оборвет?
– Отпустите! Больно! – взвыл парень.
– Пшел вон, – пнул его Андрей, так что крепыш упал ничком. – Пшел, я сказал, и чтоб глаза мои тебя через минуту здесь не видели. Кстати, и товарища забери. Мне кажется, он уже несколько притомился валяться на земле и делать вид, будто без сознания.
Куда там! Крепышу было не до товарища. Неловко вскочив, качаясь из стороны в сторону, как пьяный, он бросился прочь. Впрочем, тот уже и сам сообразил, что надо уносить ноги, и, вскочив, последовал за другом.
Андрей обернулся, сунул лезвие ножа между брусками, составлявшими спинку скамейки, и резким движением сломал его пополам. Все-таки, судя по всему, сталь на лезвие пошла совсем неплохая.
Пора было уходить.
Наумов зашвырнул обломки ножа в покосившуюся бетонную урну и уже хотел было отправиться прочь, но тут взгляд его остановился на том, кого эти парни избивали. Он лежал все в той же позе эмбриона и, судя по всему, все еще был без сознания.
«Что-то слишком долго он не приходит в себя, – подумал Андрей. – Надо бы посмотреть, что там и как. Вдруг концы отдаст?»
Он подошел к пострадавшему и, наклонившись над ним, осторожно перевернул его на спину. Парню было года двадцать два, двадцать три. Лицо сплошь покрыто ссадинами и начинавшими уже проявляться синяками. Костяшки на ладони содраны.
«Ага, – подумал Андрей, – значит, мне не показалось. Он и в самом деле сопротивлялся!»
– Э, парень… – Он легонько похлопал его по щеке. – Проснись, уже утро пришло, солнышко встало, птички поют.
Наконец парень с трудом открыл глаза и пробормотал:
– Ну, я вам еще покажу… вы у меня…
– Конечно, конечно, и «покажешь», и «узнают», – проговорил Андрей. – Только научись, сначала драться, а потом уже связывайся с разными подонками. Давай, вставай, долго я возле тебя торчать буду?
