Если бы Моргунов мог читать мысли своего противника, они бы ему несомненно польстили. А что бы он сказал, узнав, что его ладони обработаны специальным кремом МФГ, делающим неразличимыми отпечатки пальцев и находящимся на вооружении именно того учреждения, в штате которого состоял сам 2 секретарь! Чего только нельзя купить на польском рынке в Слубице!
Казанцев, улыбаясь, поднялся в кресле и первым протянул через стол руку вошедшему:
— Казанцев Сергей Иванович. 2 секретарь посольства. Будьте любезны, садитесь!
Моргунов ответил на приветствие и опустился в кресло напротив стола своего собеседника. Лукин занял место у окна, поближе к негромко шуршащему кондиционеру и налил себе стакан воды. Вид у него был совершенно разбитый.
— Борис Матвеев — любезно отвечая на улыбку собеседника, представился Моргунов — вольный художник.
Василий Петрович и сам бы не смог ответить на вопрос, почему избрал себе именно этот псевдоним. Просто как-то случайно он пришел к нему на ум и там остался. Прежде чем пустить это имя в дело, Моргунов тщательно проверил, не было ли какой-нибудь рациональной основы у предполагаемого псевдонима, которая могла бы его выдать, постарался припомнить всех друзей и знакомых, но такого сочетания не попадалось. Только тогда „Борис Матвеев“ обрел право на жизнь.
Шантажист нарочито выразительно поднял руку.
— Господа, у нас в распоряжении осталось едва шесть часов. Определенная спешка содействовала бы чаяньям всех заинтересованных сторон.
— Итак, ваши намерения совершенно серьезны? Может быть, вы согласны прервать ваши действия в обмен на гарантии безопасности? В этом случае мы бы закрыли дело прямо сейчас, без того, чтобы об этом узнал кто-то ещё? Сочтем его, так сказать, случайным недоразумением — это был дешевый ход, рассчитанный только на неуравновешенных психов, и явная к тому же ложь, но ведь Казанцев и не знал ещё, кто находится перед ним…
Моргунов едва удержался, чтобы не рассмеяться в полный голос.
— Полноте вам, Сергей Иванович! Мы же оба с вами взрослые, серьезные люди, а вы пытаетесь со мной обращаться как с нашкодившим пацаном! — он сказал это уверенным и полным благожелательства тоном, от былой его грубости с Лукиным не осталось и следа. Было ясно, что это именно тот его человек, от которого зависит выполнение его требований, который наделен властью распорядиться картинами и чтобы повлиять на него требовалась самая тонкая, но одновременно открытая игра — я надеюсь, вы проверили мою информацию?
