Следует признать, что у наших открытых обществ есть одна общая черта с
несуществующим «капитализмом» Маркса и его последователей: большая часть
промышленности, «средств производства» является в этих обществах частной
собственностью. У нас нет законов, запрещающих иметь в частной
собственности какие-либо промышленные объекты. Однако социальное
значение этого факта со времени Маркса претерпело изменения.
Современная частная собственность на средства производства выступает
главным образом в акционерной форме, а в число крупнейших держателей
акций на Западе входят пенсионные фонды, распоряжающиеся частью
сбережений миллионов рабочих, которые таким образом становятся
маленькими «капиталистами». (Некоторые марксисты глубоко возмущены тем
обстоятельством, что хорошие пролетарии превращаются в нехороших
капиталистов! Они, похоже, забыли, что капитализм считался порочным
потому, что делал рабочих бедными, а не богатыми!)
Как эта, так и многие другие черты общества, в котором жил Маркс,
сегодня неузнаваемо изменились, и отчасти в таком направлении, которое
Маркс объявил невозможным (например, было введено прогрессивное
налогообложение доходов). Однако, хотя эти изменения и показывают, что
Марксов «капитализм» более не существует, они все же не доказывают
правильности моего основного тезиса: тот «капитализм», который имел в
виду Маркс, на Земле никогда и нигде не существовал.
Дело в том, что марксово понятие «капитализм» представляет собой просто
одно из понятий его теории исторического процесса («исторического
материализма»). Определение Маркса утверждает, в частности, что
«капитализм» является исторической фазой развития человеческого
общества. Для марксизма (и в еще большей мере для ленинизма)
«капитализм» — это прежде всего такая фаза общественного развития, когда
рабочие живут в нищете, труд их изнурителен и тягостен, зачастую очень
опасен, а заработка едва хватает, чтобы не умереть с голоду. Более того,
их положение при «капитализме» безнадежно: до тех пор, пока «капитализм»
не свергнут, не уничтожен, не искоренен, ты, рабочий, должен оставить
всякую надежду (подобно тому, как оставляет ее душа, входящая в
дантовский Ад). У тебя есть единственная надежда, имя которой —
«социальная революция».
