Один вопрос представлялся мне особенно важным.
Очень часто мы слышим высказывания, будто та или иная форма тоталитаризма
неизбежна. Многие из тех, кому в силу их ума и образования следует
отвечать за то, что они говорят, утверждают, что избежать тоталитаризма
невозможно. Они спрашивают нас: неужели мы настолько наивны, что полагаем,
будто демократия может быть вечной; неужели мы не понимаем, что это всего
лишь одна из исторически преходящих форм государственного устройства? Они
заявляют, что демократия в борьбе с тоталитаризмом вынуждена копировать
его методы и потому сама становится тоталитарной. В других случаях они
утверждают, что наша индустриальная система не может далее
функционировать, не применяя методов коллективистского планирования, и
делают из этого вывод, что неизбежность коллективистской экономической
системы влечет за собой необходимость применения тоталитарных форм
организации общественной жизни.
Подобные аргументы могут звучать достаточно правдоподобно. Но в этих
вопросах правдоподобие — не самый надежный советчик. На самом деле не
следует даже приступать к обсуждению этих частных вопросов, не дав себе
ответа на следующий методологический вопрос: способна ли какая-нибудь
социальная наука давать столь безапелляционные пророчества? Разве можем мы
в ответ на вопрос, что уготовило будущее для человечества, услышать
что-нибудь, помимо безответственного высказывания суеслова?
Вот где возникает проблема метода общественных наук. Она, несомненно,
является более фундаментальной, чем любая критика любого частного
аргумента, выдвигаемого в пользу того или иного исторического
предсказания.
Тщательное исследование этой проблемы привело меня к убеждению, что
подобные безапелляционные исторические пророчества целиком находятся за
пределами научного метода. Будущее зависит от нас, и над нами не довлеет
никакая историческая необходимость. Однако есть влиятельные
социально-философские учения, придерживающиеся противоположной точки
зрения. Их сторонники утверждают, что все люди используют разум для
предсказания наступающих событий, что полководец обязан попытаться
предвидеть исход сражения и что границы между подобными предсказаниями и
глубокими и всеохватывающими историческими пророчествами жестко не
определены. Они настаивают на том, что задача науки вообще состоит в том,
чтобы делать предсказания, или, точнее, улучшать наши обыденные
предсказания, строить для них более прочные основания, и что, в частности,
задача общественных наук состоит в том, чтобы обеспечивать нас
долгосрочными историческими предсказаниями. Они настаивают также на том,
что уже открыли законы истории, позволяющие им пророчествовать о ходе
истории. Множество социально-философских учений, придерживающихся подобных
воззрений, я обозначил термином историцизм
