Сбитая с толку, она уставилась на него.
– Что?
Улыбка его сияла холодной решимостью, и все же неожиданно она мельком заметила что-то еще, спрятанное за ней. Грусть. Или мучительную боль, Но в этот момент он приник к ней, и его поцелуй смел все ее размышления.
Это был долгий, медленный поцелуй, полный обещаний того, что предстоит, и он растопил ее своей пылкостью. Когда рука Алекса легко сомкнулась вокруг ее груди, из ее горла вырвался неясный звук и бессознательный шепот, свидетельствующий о том, что она сдалась, что она больше не может сдерживать ни этих невнятных слов, ни бешено стучащего сердца.
Он как будто поджидал этого момента – и теперь, отодвинувшись, посмотрел на нее своими темными, как ночь, глазами.
– То, что я задумал, – сказал он ласково, – это наш брак.
Уитни стояла перед зеркалом в своей спальне, пристально разглядывая свое отражение и пытаясь представить, как она появится перед гостями, ожидающими в саду.
Она видела молодую женщину с бледным лицом, глазами, блестевшими как в лихорадке, с натянутой улыбкой. Она выглядела и встревоженной, и взволнованной и понимала, какое из этих чувств выберут собравшиеся внизу гости.
– Это так захватывающе! – всплеснула руками жена одного из менеджеров Дж. Т. вчера, не успев переступить порог и произнести свои поздравления.
Три дня назад Алекс сделал свое невероятное предложение. И теперь, теплым, пахнущим имбирем полднем, она станет его женой.
Ей все еще с трудом верилось. И все же это происходило наяву. Вот она – одетая в платье ручной работы из кружев времен королевы Виктории, в которое невесты Тернеров облачались вот уже сто пятьдесят лет. Небольшая группа гостей внизу, мягкие звуки мелодии Моцарта, доносящиеся через окно, – и до того мгновения, как она станет миссис Александр Барон, остается чуть больше тридцати минут.
– Ты великолепно выглядишь, моя дорогая, – сказал отец, заглянув в ее комнату немного раньше. И только тогда, в первый раз с тех пор, как Алекс объявил их план, Дж. Т. осмелился посмотреть ей прямо в глаза. – Ты уверена, что хочешь этого, Уитни?
«Нет, – подумала она. – Нет, я не уверена ни в чем, а уж в этом – меньше всего».
Но было слишком поздно для взаимных обвинений, слишком поздно, чтобы что-то предпринимать, оставалось только ждать.
– Да, – сказала она тихим уверенным голосом. – Я абсолютно уверена.
Ее отец вздохнул с облегчением.
– Ну, тогда все в порядке, – сказал он и вышел из комнаты с почти неприличной поспешностью, пробормотав, что ему еще нужно проверить яму для огня, вырытую для luau, которое должно последовать за официальной церемонией.
