Питер выглядел глубоко потрясенным. Его лицо посерело и выглядело еще более худым, чем обычно. Когда он повернулся к сыну, его глаза потемнели и казались такими же черными, как у Джонаса.
— Зачем? — грубо спросил он.
Джонас рассмеялся. Он сидел, развалясь, и с виду был совершенно расслаблен. Но Кассандра заметила, что его пальцы сильно сжимают подлокотники плетеного стула.
— Затем, естественно, что мы так хотим. — ответил он медленно, растягивая слова, встретив жесткий взгляд отца.
Несколько безумно напряженных для Кассандры минут Питер молча смотрел на сына. Наконец он повернулся к ней, и она увидела боль в его глазах.
— Ты хочешь выйти за Джонаса? — устало спросил он.
Она быстро взглянула на Джонаса. Его холодный взгляд говорил: перед тем как ответить, хорошенько подумай. Он явно не желал, чтобы его отец знал о подлинных причинах их свадьбы.
Она тоже не хотела рассказывать Питеру правду. Временами поведение Чарльза крайне раздражало старика. Если он узнает о поступке сына, это может его просто убить.
— Конечно, — заверила она Питера. Ей пришлось собрать всю свою волю и выдержать его проницательный, полный недоверия взгляд. У нее возникло ощущение, что она застигнута штормом в открытом море. Волны негодования бушевали вокруг нее. Насколько раньше ее трогала дружба между Питером и Чарльзом, настолько ей сейчас тяжело было смотреть на противостояние Питера и Джонаса.
— Тогда я повторяю, Джонас… — Питер посмотрел на сына ледяным взглядом. — Почему ты хочешь жениться на Кассандре?
Джонас усмехнулся.
— Ты спросил для того, чтобы я мог сделать Кассандре комплимент? Она прекрасная женщина…
— Она вдова твоего брата! — резко перебил его Питер.
От негодования, с которым были произнесены эти слова, у Кассандры перехватило дыхание. Когда она наконец отважилась посмотреть на Джонаса, он был страшно бледен.
Он не замечал Кассандру, словно ее вовсе не было в комнате. С холодной яростью он смотрел на отца.
— Я знаю об этом. И также знаю, что она собирается стать моей женой.
Сейчас он всем своим видом олицетворял вызов.
— Не делай этого, Джонас! — грубо предостерег его Питер, и глаза старого человека наполнились болью. — Не надо ворошить прошлое.
Джонас зло рассмеялся.
— И ты можешь говорить мне такое?! Всю жизнь меня заставляют платить за мнимые грехи моей матери. И ты осмеливаешься говорить, чтобы я не ворошил прошлое. Нам пора, Кассандра! — холодно и неумолимо сказал он, поднимаясь.
Казалось, мужчины совершенно забыли о ее присутствии, и ей хотелось, чтобы о ней не вспоминали как можно дольше. Из разговора ей кое-что становилось ясно, но, увы, не слишком многое.
