С ризеном по жизни | страница 20

На следующее после прилета утро, встали рано. Воскресенье. Все вокруг ещё спали, а мы отправились на первую прогулку. После ночного дождя утро было свежим, солнечным и тихим. Начали наш вояж с обхода окрестностей дома. Друг мой подолгу и очень тщательно обнюхивал каждый метр своего маршрута, старательно расшифровывал хитроумные собачьи записи на кустах и штакетнике палисадника, периодически поднимал лапу и оставлял свои визитные карточки.

Закончив обход, отправились в близлежащий сквер, пустынный в эту раннюю пору. Пёс в незнакомой обстановке освоился быстро. Радостно хрюкнув, он сделал передо мной какой-то немыслимый акробатический трюк и начал носиться, залихватски перепрыгивая через ровно постриженные кусты декоративного обрамления аллей.

Выскочив на небольшую, уютную полянку, густо поросшую душистым клевером и ярко желтыми цветами одуванчика, он с размаху бросил себя на изумрудное покрывало лужайки, которое в солнечных лучах причудливо сверкало, бисером дождевых капель.

Повалявшись вдоволь на непривычно мягкой, ароматной и прохладной траве, от счастья, переполнявшего его собачью душу, ризен разразился какими-то гортанными, певучими звуками, разрушая хрупкую утреннюю тишину сквера.

Домой мой путешественник пришел весь мокрый, но чрезвычайно довольный первой прогулкой. Передохнув и позавтракав, решили отправиться в центр города.

Центр миллионного, старинного уральского города, для меня означал не просто некое географическое место.

Здесь прошли моё детство и лучшие юношеские годы.

Длительное отсутствие в родных местах, создавало волнующий настрой и обостряло восприятие всего окружающего.

Чтобы подготовить себя к встрече с родительским домом, вышли из трамвая за несколько остановок от него.

Моё волнение передалось и ризену. Он шел тихо, не отвлекаясь по сторонам и не натягивая поводка. Своими умными глазами, изредка, понимающе посматривал на меня и, как бы подбадривая, нет-нет, да и дотрагивался носом до руки.

Родной город за эти долгие годы моего отсутвия сильно изменился и я иногда с трудом узнавал знакомые с детства места.

Но самое неожиданное ждало меня после того как, миновав мост, мы свернули за угол старинного дома бывшей телефонной станции, и вышли на улицу, где я вырос.

Я с изумлением увидел, что дома-то моего нет, как нет на этой улице вообще, насколько проникал взор, никаких домов. Родных, милых сердцу покосившихся и вросших в землю, деревянных домов, с почерневшими и растрескавшимися от времени бревнами, с деревянными ставнями и резными наличниками окон. Всего этого не было, как будто этого не было никогда. Я остолбенел. Я не мог поверить в это, но это было так.